часа. Психогеография, разбитая на сеть прогулок. Когда-нибудь она станет картой не только Лондона, но и различных отражений глобальной контркультуры.

II. Прогулка

В дверях дома он признается мне, что каждая его прогулка – это целая история и он не может просто бродить без приключений, обходов, не сбившись с пути. Потому мы сразу же сворачиваем с Альбион-роуд и скользим по непритязательным улочкам с многоквартирными домами, увешанными коврами и платками с изображениями индийских богов, слонами в позе лотоса и выцветшими занавесками. Он постоянно читает надписи на стенах, указатели и рекламные объявления.

«Они выгнали законных жителей этого района, снесли дома простых рабочих и построили взамен кварталы, не подозревающие о своем кровожадном происхождении и не чувствующие никакой связи с этим местом», – поясняет Синклер.

Он настоятельно просит меня взглянуть на плакаты и вывески, рекламирующие продажу жилья, – фотографии близлежащей железнодорожной станции; частные, скрытые от чужих глаз сады; всё, что коренным образом отличает их от района, от местности. «Дома коммерчески привлекательны, поскольку находятся в стороне от дороги, и в то же время они удобно расположены, так как позволяют быстро выехать за пределы района».

Мой собеседник шагу не может ступить, не ознакомившись с поверхностью и глубинами вокруг себя. Однажды он в компании ясновидящего ходил по Хакни в поисках русла затерянной реки, описанной Уильямом Блейком в «Иерусалиме».

Он нашел ее. Лоза дрогнула. Энергетика воды всё еще жива, несмотря на тяжесть изгнания. Ее можно прочувствовать – она струится из-под ног Иэна, проникает в него, захватывает, словно истерический смех, как будто необъяснимые покачивания одного отдельного человека могут бросить вызов мегаполису и навязываемой им истории.

В фильме «Дым» главный герой каждый день делает одну и ту же фотографию в одно и то же время на одном и том же углу где-то в Бруклине, фиксируя жизнь, течение времени и смерть обитателей улицы, а также случайных прохожих. Точно так же Синклер каждое утро прогуливается по своему району, по Лондонским полям, точь-в-точь повторяя один и тот же маршрут, и лишь затем приступает к работе: «Так я поддерживаю себя в хорошей форме, ведь мне уже за семьдесят. К тому же я могу насладиться погодой, уловить малейшие перемены в этой части города». На протяжении многих лет он встречал одного и того же человека с одной и той же собакой на одной и той же скамейке в одном и том же парке.

И вот однажды его там не оказалось. Не появился он и на следующий день. Вскоре кто-то установил там памятную доску в честь бесследно пропавшего.

Впрочем, послеобеденная прогулка Синклера всегда проходит по-разному. Иногда она уводит его так далеко, что впоследствии ему приходится возвращаться обратно на поезде. А иной раз он и вовсе теряется: «Узнать Лондон по-настоящему невозможно, я довольно сносно ориентируюсь в некоторых его уголках, но всё его целое… не охватишь».

Канал особенно живописен в вечернем свете – облака, такие плотные и тяжелые, отражаются в его водах и разлетающихся брызгах. У берега пришвартовано несколько лодок. Мы проходим пару метров по тропинке, но перейдя канал по Новой дороге, вдруг сворачиваем на боковую улицу: «Десятилетиями я ходил по этой тропе, но сейчас об этом не может быть и речи – придется отбиваться от велосипедистов и любителей роликов». Как и большинство городов мира, Лондон возвел в идеал колеса без двигателя, всюду оборудовав дорожки для велосипедов и развернув кампании по продвижению экологически чистого транспорта, но при этом, увы, забыл о пешеходах. Будучи ярым приверженцем пеших прогулок, Синклер бросил вызов логике автомобильного транспорта: так, в книге «Lights Out for the Territory» он представил девять маршрутов для пешеходов, по которым можно отыскать скрытые узоры и переплетения города; в книге «London Orbital» поведал, как прошел по краю трассы M25, городской магистрали, ведущей в никуда, сумасшедшей петле, выискивая остатки исчезнувших деревень и жизней, прерванных скоростью и асфальтом трассы Scalextric, а в «London Overground» Синклер в красках описывает, как преодолел пятьдесят шесть километров за один день, следуя маршруту между остановками оранжевой ветки городской электрички.

«Я провел три экскурсии, чтобы подготовиться к путешествию между станциями, оно занимает один день. В то время меня сопровождал режиссер Джон Роджерс, – рассказывает Йен, пока мы спускаемся по ступенькам на станции Олд-стрит, – но потом мы были вынуждены всё сделать наоборот, так как мой знакомый попал в аварию, ужасную аварию на мотоцикле, и я хотел заглушить его боль ночной прогулкой».

Ночная прогулка представлялась совершенно иным явлением, нежели дневная: «Днем ты заходишь в кафе, в книжный магазин, покупаешь книгу, садишься на скамейку, вокруг всегда более или менее оживленно; ночью же, наоборот, всё тихо, иногда и вовсе мертво, словно плывешь по городу, видящему сны».

«Пройдя мимо цветочного магазина и лавки с блинчиками, расположенных в подземном переходе станции, мы попадаем в Camden Lock Books, владелец которого в старые добрые времена торговал книгами на Камден-Пассаж».

Пока Синклер покупает свежее английское издание «Неизвестного университета» Роберто Боланьо, я листаю краткую монографию, которую он написал об «Автокатастрофе», фильме Дэвида Кроненберга, снятого по мотивам произведения Дж. Г. Балларда. Для Синклера Баллард и Майкл Муркок – великие сказители современного мегаполиса. Если Мартин Эмис и ему подобные описывали Лондон с позиций литературного реализма с примесью модернизма, то представители контркультуры, такие как Баллард, Муркок, Алан Мур и сам Синклер, делали это посредством безумного смешения всевозможных стилей и языков.

Проекты Синклера почти всегда ведут диалог между визионерской психогеографической литературой и документальным кино. Баллард, в свою очередь, в равной степени черпает вдохновение из научной фантастики и криминалистики. Муркок известен своими сагами о магии и демонических мечах, но Лондон неизменно фигурирует в его повествованиях, как, например, в романе «Лондон, любовь моя», где о городе рассказывают пациенты с психологическими расстройствами, или в цикле «Корнелиус», действие которого происходит в мультивселенной, однако его персонажы периодически перемещаются в такие лондонские районы, как Ноттинг-Хилл Гейт или Лэдброк-Гроув.

Мур произвел революцию в комиксах о супергероях и создал одни из первых многосерийных графических романов. Эту форму он довел до предельного нарративного эффекта в своем шедевре «Из ада» (проиллюстрированном Эдди Кэмпбеллом), исследовании города времен Джека Потрошителя, основанном на одном из фундаментальных эссе Синклера «Николас Хоксмур, его церкви». Мур, будучи верным своей творческой философии, проводил выставки и инсталляции, стирающие границы между литературой, кино, видеоартом, комиксами и перформансом.

Мы покинули книжный магазин, нагруженные книгами. Через Сити-роуд мы добрались до места назначения – Банхилл-Филдс. Синклер рассказал мне, что кладбище недавно перестало быть