разом всё более эфемерное тело блуждало из угла в угол его королевства, словно призрак короля Лира. Я приобрел книги и открытки во всех трех его магазинах, попросил визитки, буклеты на память, кое-что записал, сделал фото. Со временем я стал осознавать, что Ферлингетти создал в Сан-Франциско свой книжный, где издавал также литературу битников, подражая модели Уитмана. И что шахматная доска в уголке магазина El Virrey в Лиме хранит в себе отголоски воспоминаний об операции «Кондор» в Монтевидео, об изгнании и о книжных магазинах, которыми раньше владела семья Сансевьеро в других городах континента. И что проект магазина Altaïr в Барселоне был вдохновлен парижским Ulysse, принадлежащим великой путешественнице Катрин Домен. И что в мире существует много книжных магазинов под одинаковыми названиями на одном или разных языках: Odisea («Одиссея»), Antígona («Антигона»), Central («Центральный»), Ciudad («Город»), Laberinto («Лабиринт»), Rayuela («Игра в классики»), Bartleby & Co. («Бартлби и компания»). Тогда у меня стали возникать собственные вопросы, собственные гипотезы, собственные ассоциации – моя подборка книжных лавок и магазинов. Вскоре я понял, что постичь тайну каждого из них будет невозможно: они то закрываются, то переезжают, то озадачивают тебя новой загадкой. Каждый из нас строит свои собственные мосты – более или менее призрачные, более или менее запоминающиеся – возводя их порой на чистом капризе. И на любви. Когда в свое последнее путешествие по Стамбулу я обнаружил там лавку Pandora, разделенную, словно на два противоположных берега, на литературу на турецком и английском; а во время путешествия по Боготе посетил монументальное белое здание книжного при Фонде экономической культуры; когда во время пребывания в Кейптауне и Мельбурне мне выдавалась возможность походить вдоль стеллажей The Book Lounge и The Hill of Content, я всё же испытывал не такие сильные эмоции, как возвращаясь в уже ранее полюбившиеся мне книжные: в Clásica y Moderna Буэнос-Айреса, в лондонский Stanfords, в лиссабонский Bertrand. В следующем году я обязательно вернусь в Green Apple Books в Сан-Франциско, пусть менее известный, чем City Lights, но от этого не менее милый сердцу. Возвращаться вновь и вновь. Переписывать. Всякий раз неудачно, но всё же чуть лучше. Быть свидетелем их стабильности или перемен. Создавать мифы, чтобы потом развеивать их – именно в этом вся суть. В том, чтобы обрасти слоями литературы. Чтобы добавить несколько строк к ненаписанной истории «Книги песка». Как сказал Жозе Сарамаго, быть книготорговцем – это всё равно что влюбиться на всю жизнь. В таком случае, быть читателем и путешественником – это почти то же, что и быть книготорговцем. Я понимаю, что это может звучать слишком банально и восторженно, но ведь мрачных идей и так звучит слишком много.

Путешествие на край света. Прогулка по Лондону с Иэном Синклером[20]

Наши многократные прогулки, обходы, попытки сориентироваться на местности, добраться до сердца лабиринта – всё это приводило к разочарованию.

Ни о каком центре не было и речи.

Иэн Синклер,

Сборник эссе «Lights Out for the Territory»[21]

I. Дом

Иэн Синклер только что обнаружил, что является владельцем подлинной фотографии американского писателя Уильяма С. Берроуза. Мы сидим у него дома на кухне на Альбин-роуд, в самом сердце Хакни, района, который он знает, как свои пять пальцев. Именно из этой периферийной точки он нанес на карту магический, исполненный ритуалов Лондон, город поэтов-визионеров, охваченный черной смертью. Там же он разглядел суетливый, мультикультурный Лондон автострад, линий метро и еды на вынос. Восседая за столом из белого дерева, он напоминает англичанина на пенсии со своим садом, по которому одиноко бегает рыжая белка – только что она, запрыгнув на дерево, вскарабкалась по стволу и тотчас куда-то испарилась.

Но всякий раз, когда он приподнимается, чтобы достать книгу с полки, в его подтянутом, стройном теле чувствуется жизненная сила человека, который каждый день часами бродит по улицам, невзирая на дождь, грозу, снег. Его не останавливают и угрозы теракта. Он гуляет по постолимпийскому Лондону, наблюдая, как тысячи строительных кранов, напряженно устремленных к небу в стиле Балларда, словно ожидают падения самолета. Вот уже в который раз он возвращается с книгой в руках. Он открывает ее. А там – она.

«Фотография лежала в этой книге, – поясняет он, протягивая мне снимок, – художник Брайон Гайсин посвятил ее мне – у нас был общий редактор. Я решил отыскать фото, поскольку в этом году отмечалось столетие со дня рождения. Меня попросили сделать что-то вроде нарезки текстов из материалов номера газеты Times, вышедшего в день его рождения, и свежего издания от девятнадцатого января этого года».

При виде этого изображения Синклер вспомнил, что в бытность свою книготорговцем продал чемодан, полный оригинальных фотографий Берроуза. Одна из них, затерявшись между страницами книги, внезапно всплыла из прошлого. На ней американский писатель запечатлен с Брайоном Гайсином, художником-сюрреалистом и музыкантом из пригорода Лондона, в числе многих способствовавшим созданию ориенталистского образа Танжера как города контрастов. Его послужной список крайне эклектичен: Гайсин изобрел так называемую «Машину сновидений», исследовал компьютерную поэзию и владел рестораном, который прежде всего был особым психоделическим социальным пространством.

Композиция черно-белой фотографии напоминает картину «Менины» Веласкеса – взаимная игра окон и зеркал создает эффект бесконечного воспроизведения фотографа и фотографируемого.

Кто знает, может, снимок с его двусмысленным раздвоенным изображением отсылает нас к истокам cut-up, техники работы с текстом, которую Гайсин, сам того не подозревая, перенял у своих предшественников, ранних авангардистов. Эти приемы воплотились в работах, принадлежащих перу Берроуза, романах, которые смело можно отнести к самым ярким и эмблематичным произведениям XX века.

«Я начал с продажи книг, которые раскладывал на тротуаре в Камдене, а вскоре это превратилось в настоящую книжную ярмарку, проводившуюся два раза в неделю. Штаб-квартира, так сказать, была здесь, на дому, – поделился он. – Я продавал книги библиофилам со всего мира. Так один американец купил у меня чемодан Берроуза, в котором хранился огромный коллаж со множеством связанных друг с другом изображений».

Свой дом он приобрел сорок лет назад почти за бесценок. А сейчас он стоит два миллиона фунтов стерлингов. «Вероятно, это был первый дом на этой улице, – продолжил он, – во время строительных работ мы нашли странные предметы – по всей видимости, здесь был цех по производству кирпича». Отсюда же взяли начало его книжный магазин и издательство – он до сих пор хранит в комнате, заваленной хламом и коробками, свидетельства той эпохи. Это архив, который ждет не дождется своего