– Что такое? – я делаю невинное выражение лица, хотя чувствую, что краснею.

Кенджи испепеляет меня взглядом. Я кашляю.

– Я же сказал тебе задать ему вопрос!

– Я и задала!

– Господи Иисусе, – Кенджи нервно потирает лоб. – Неужели понятия «не время» и «не место» ничего для тебя не значат?

– А?

Он прищуривается. Я улыбаюсь.

– Нет, вы оба просто невыносимы!

– Кенджи, – я тянусь к нему.

– Б-р-р-р, не трогай меня!

– Ну и пожалуйста, – я сердито скрещиваю руки на груди.

Он мотает головой и корчит гримасу:

– Знаешь что? Поступай как знаешь! Он хоть полезное что-нибудь сказал, прежде чем вы… сменили тему?

Мы уже дошли до приемной, где несколько часов назад сидели с Хайдером.

– Да, – решительно заявляю я. – Он точно знает, о ком идет речь.

– И?

Мы садимся на диваны – на этот раз Кенджи выбирает себе место напротив меня. Кашлянув, я вслух интересуюсь, нельзя ли нам заказать еще чая.

– Нельзя, – Кенджи усаживается поглубже и задирает ногу на ногу. – Что Уорнер сказал о Хайдере?

Взгляд Кенджи такой острый и непрощающий, что я не знаю, как себя вести. Мне по-прежнему странно неловко; я жалею, что снова не собрала волосы в хвост. Ну хватит сидеть со смущенным видом. Справившись с собой, я сажусь прямо.

– Сказал, что на самом деле они никогда не были друзьями.

Кенджи фыркает.

– Тоже мне сюрприз!

– Но он его помнит, – добавляю я, неопределенно поводив рукой.

– Что конкретно?

– Гхм… э-э… – я зачем-то чешу за ухом, хотя у меня ничего не чесалось. – Не знаю.

– То есть ты не спросила?

– Забыла.

Кенджи вытаращил глаза.

– Черт, мне что, самому спросить?

Я сую ладони под себя и пытаюсь улыбнуться.

– Может, попросим чая?

– Никакого чая, – обжигает меня взглядом Кенджи. Он барабанит пальцами по ноге, задумавшись.

– Хочешь ча…

– А где сейчас Уорнер? – перебивает он меня.

– Не знаю, – отвечаю я. – Наверное, у себя. У него целый штабель коробок, которые он собирался разобрать.

Кенджи вмиг оказывается на ногах и поднимает палец:

– Сейчас вернусь.

– Подожди! Кенджи, не нужно туда ходить…

Но его уже как ветром сдуло.

С тяжелым вздохом я откидываюсь на диван.

Как я и говорила, не нужно было туда ходить.

Уорнер неподвижно стоит у дивана, подчеркнуто не глядя на Кенджи. По-моему, он так и не простил ему кошмарную стрижку, и кто его в этом обвинит? Без своих золотых волос он выглядит иначе – не плохо, но совершенно другим. Длина ежика по всей голове одинаковая, не больше полудюйма, и красивый, редкий оттенок волос Уорнера почти неразличим. Но самая интересная перемена произошла с лицом – на него легла мягкая тень от недавней щетины, будто Уорнер забывает бриться, и я с удивлением отмечаю, что это меня не раздражает. Такого красавца не может испортить даже самая неудачная стрижка (признаться, сейчас он мне даже больше нравится). Я не решаюсь сказать об этом Уорнеру, не зная, как он оценит столь неожиданный комплимент, но в этой перемене есть что-то хорошее. Он выглядит жестче, грубее, менее смазливым, отчего-то… сексуальнее.

Брутально короткие волосы, легкая однодневная щетина, серьезное лицо.

Это ему идет.

Уорнер одет в мягкий темно-синий свитер – рукава, как обычно, поддернуты – и черные узкие брюки, заправленные в сверкающие черные армейские ботинки. Вроде бы ничего особенного, но очень стильно. Он прислонился к колонне, скрестив руки на груди, а ноги – в щиколотках, более мрачный, чем всегда, но я им просто любуюсь.

Кенджи – в отличие от меня – нет.

Оба выглядят раздраженнее обычного, и я спохватываюсь, что сама виновата. Я заставляю их проводить больше времени вместе, надеясь, что постепенно Кенджи разглядит в Уорнере то, что в нем люблю я, а Уорнер научится восхищаться Кенджи так, как восхищаюсь им я. Но похоже, ничего не получается. Мои попытки подружить их насильно ведут к худшему.

– Ну что, – потираю я руки, – поговорим?

– Конечно, – отвечает Кенджи, глядя в стенку. – Давайте поговорим.

Все молчим.

Я слегка ударяю Уорнера по колену. Когда он смотрит на меня, я жестом приглашаю его присесть.

Он подчиняется.

– Пожалуйста, – шепчу я.

Уорнер хмурится. Наконец он нехотя говорит:

– Ты сказал, у тебя ко мне вопросы.

– Да. Вопрос первый: почему ты такой козел?

Уорнер снова встает.

– Милая, – говорит он тихо, – надеюсь, ты простишь меня за то, что я сейчас сделаю с его физиономией.

– Эй, засранец, я тебя тоже слышу!

– Так, это надо прекратить! – Я тяну Уорнера за рукав, но моя сверхчеловеческая сила на него не действует: он ее просто впитывает. – Пожалуйста, сядьте. Оба. А ты, – подчеркнуто говорю я Кенджи, – прекрати провоцировать ссоры.

Кенджи, ткнув кулаком в воздух, недоверчиво завопил:

– Вечно я виноват, да? Ну и пожалуйста!

– Нет, – с усилием говорю я, – ты не виноват. Это моя вина.

Кенджи и Уорнер одновременно посмотрели на меня.

– В этом, – я показываю на обоих, – виновата я. Извините, что просила вас стать друзьями. Вам не обязательно дружить. Вам даже не нужно нравиться друг другу. Забудьте, что я о чем-то просила.

Уорнер опускает руки.

Кенджи приподнимает брови.

– Обещаю, – говорю я, – никаких больше насильственных попыток вас подружить, и без меня вы вдвоем работать не будете. Так годится?

– Клянешься? – не верит Кенджи.

– Клянусь.

– Я счастлив, – искренне говорит Уорнер.

– Взаимно, чувак. Взаимно.

Я негодующе смотрю на них: впервые за две недели они в чем-то согласились, и это оказалась взаимная ненависть к моим надеждам на их дружбу.

Кенджи улыбается и плюхается на диван заметно свободнее. Уорнер присаживается рядом со мной привычно собранный, но не такой напряженный. Вот и все, что требовалось. Обстановка разрядилась. Теперь, когда они могут спокойно ненавидеть друг друга, они общаются абсолютно дружески! Никогда мне их не понять.

– Так какие у тебя ко мне вопросы, Кишимото? – повторяет Уорнер.

Кенджи кивает и подается вперед: