— И куда это ты собралась?

— Куда-нибудь, — огрызнулась она, как только за ними захлопнулась сетчатая дверь.

Ее сразу же встретили крик петуха и галдеж переполошенных кур. В тени ближайшего хвойного дерева коза наблюдала за ней прищуренными забавными глазами, скрючившись на клочке плюща.

Она уставилась на нее в ответ и состроила такую уродливую гримасу, какую только смогла, прислонив топор к облупившейся обшивке. Неподалеку древняя ива издала призрачный стон, ее ветви дрогнули от внезапного порыва ветра. Сунув руку в карман, она вытащила зажигалку Джеймса и провела большим пальцем по вмятине на ее боку. Девушке показалось странным, что он оставил ее там. Он всегда носил ее с собой, куда бы ни отправлялся, открывая и закрывая, будто у него был нервный тик. Он тренировался весь день. Щелк. Нажать. Искра.

Когда она нажала на колесико, ничего не произошло. После второй попытки в небо взметнулась искра. Нахмурившись, она закрыла крышку. Возможно, закончилась жидкость для зажигалок. А может, это была ошибка использования. Возможно, Джеймс знал все, а она ничего. Ее пронзила острая боль, и она вскинула руку, готовясь швырнуть зажигалку в ближайшие кусты.

Чья-то рука перехватила ее запястье в воздухе, прежде чем она успела разжать руку.

— Тебе опасно здесь находиться, — сказал Питер, когда дверь за его спиной захлопнулась. — В лесу есть твари, которые могут тебя убить.

Она безуспешно пыталась вырваться.

— О, будто ты этого не хочешь?

Он издал звук, который мог бы сойти за смешок, будь на его месте кто-то другой. Вытащив зажигалку, он отпустил ее руку. Его взгляд опустился к ее губам, и от непоколебимой голубизны его взгляда у нее защемило внутри.

— Я помню, как ты впервые начала пользоваться этой штукой, — сказал он, и она не сразу поняла, что он имеет в виду губную помаду, которую она нашла у него под матрасом. — Тебе не разрешалось краситься, но ты все равно пробиралась в сарай и красилась. Это заставляло тебя чувствовать себя бунтаркой. Будто ты могла хоть немного контролировать ситуацию. — Взгляд его светлых глаз встретился с ее. — Теперь ты чувствуешь, что все под контролем? Со своим тупым топором и сломанной зажигалкой?

Он слишком легко разгадывал ее мысли, и она ненавидела это. Ненавидела за то, что он так аккуратно держал все ее секреты на ладони, а все, что у нее было от него, — горстка фотографий и украденная пуговица, достаточно обмана, чтобы в нем утонуть.

Когда он шагнул к ней, она отшатнулась, судорожно хватаясь за рукоять топора. Еще шаг, и она врезалась спиной в дверь. Вздрогнув, дюжина греющихся на солнце божьих коровок взмыла в воздух роем красных жуков. Питер не обратил на них внимания, сунул зажигалку в задний карман и наклонился, чтобы поймать ее взгляд.

— Никаких бунтов, — сказал он. — Мы заключили перемирие, помнишь?

— Ты объявил перемирие, — парировала она. — Я ни на что не соглашалась.

— Здравствуйте!

Они оба замерли, повернувшись в направлении звука. Там, под плетеной садовой решеткой, стояла пожилая женщина, которую Уайатт узнала. На ней было бесформенное платье из ворса в цветочек, в волосах серебрились пряди. Ее кожа была обветренной, как древесная кора, так что она больше походила на дерево, чем на человека, а запавшие глаза были темными, как отверстия от сверла в старом дубе.

— Маленькая мисс Уайатт. — В ее улыбке не хватало нескольких зубов, а пальцы были покрыты бледно-пурпурными синяками. — Это не можешь быть ты. Такая взрослая. И к тому же, такая хорошенькая.

— Не разговаривай с ней, — приказал Питер.

Уайатт сильно толкнула его в грудь, отпихивая в сторону.

— Что с тобой не так? Это миссис Джермейн.

Он моргнул, глядя на нее сверху вниз.

— С соседней фермы? Знаешь, у нее все кошки дома.

— Я никогда не выезжал за пределы фермы, — кисло сказал он. — Как бы я познакомился с ее кошками?

Она уставилась на него, уверенная, что ослышалась.

— Что ты имеешь в виду под ты никогда… Знаешь что, не бери в голову. Привет, миссис Джермейн!

— Ее здесь быть не должно, — пробормотал Питер.

Уайатт проигнорировала его, улыбнувшись пожилой женщине у ворот.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Думаю, да. — Старая миссис Джермейн моргнула, уставившись на Уайатт странным взглядом, устремленным на тысячу ярдов. Подол ее платья был мокрым от грязи. Она была босиком, а ее ноги были бесцветными из-за ушибов. В ее руке блеснуло что-то серебристое. — У меня для тебя сообщение.

— О. — В груди Уайатт впервые шевельнулось беспокойство. — Все в порядке?

— О, да, дорогая. — Сладковатый, как патока, звук ее голоса понизился. Он превратился в стон деревьев, в то, как старый дуб сгибается под порывами сильного ветра. Тихий шелест нескольких сотен голосов одновременно. — Теперь, когда ты вернулась домой, к нам, все в порядке.

Уайатт нахмурилась.

— К нам?

— К мальчику и ко мне, — сказала она. — Мы ждали тебя.

— Уайатт. — Голос Питера, прозвучавший прямо у нее над ухом, заставил ее подпрыгнуть. Позади них дверь со скрипом открылась. — Внутрь. Сейчас же.

С проворством, не свойственным ее возрасту, пожилая женщина поднесла руку к горлу. Серебристая вспышка, красный отблеск и алые капли потекли по светлому, в цветочек, нагруднику ее платья. Она разинула рот, как рыба, хватая ртом воздух, кровь все лилась и лилась из нее.

А затем она начала смеяться.

Ужасный, пронзительный звук, от которого куры вспорхнули и скрылись из виду.

— Уайатт!

Питер рукой обхватил ее за талию и наполовину потащил, наполовину унес ее с ослепительного утреннего солнца в темноту кухни. Дверь захлопнулась. Уайатт стояла неподвижно, чувствуя, как сердце бьется о наковальню ее костей.

— Что, черт возьми, это было? — Она провела руками по своим спутанным волосам и спросила снова, повторяя свой вопрос:

— Что, черт возьми, это было?

Питер, прижавшийся к оконной раме, не выглядел таким встревоженным, каким, по ее мнению, должен был.

— А как ты думаешь?

— Зверь? — Она подумала о воющих волках, о скрытом предупреждении, исходящем от людей в капюшонах на улице. — Как он мог быть похож на нее? Как такое вообще возможно?

— Существа, живущие в темноте, имеют тенденцию принимать формы, недоступные человеческому пониманию. — Питер отошел от окна. По ту сторону стекла двор погрузился в тишину.

— Если оно надело ее, то она, вероятно, мертва уже некоторое время.

Надело ее. Как кожу. Уайатт опустилась на ближайший стул и согнулась пополам, уткнувшись лбом в колени. Она сосредоточилась на том, чтобы сделать один прерывистый вдох за раз. Когда Питер заговорил снова, его голос раздавался прямо у нее над головой.