— Лилиль, сколько дней ты провела дома с момента приезда в Катину? — задал наводящий вопрос эльф. Я прикусила губу, уже понимая, к чему он клонит. — Ты очень по-эльфийски ищешь неприятности. В таких обстоятельствах к своей сути привыкание происходит гораздо быстрее.

Я глянула на него исподлобья. Мягкая улыбка, аквамариновые глаза, зеркально отражающие мои. Только вот, когда я смотрю на себя, то вижу неопытную девчонку, а его взгляд… в нём паутина вековых интриг. Догадка бьёт мне в голову, как ударил бы камень, брошенный и влетевший в лоб, рассёкший его до крови.

— Вы… специально? — голос срывается и напоминает какое-то жалкое, непозволительное в общение с таким опасным мужчиной блеяние.

Улыбка становится многозначительнее.

— Ну вы и, — запинаюсь, а потом в голове происходит щелчок, пальцы колет из-за очередного приступа и с губ таки срывается, — плод пошедшей в мир горной феи! Старикан остроухий! Дивная сволочь!

Впервые так рада магическому приступу! Накопившаяся магическая энергия с удовольствием «соскальзывает» с рук, направленная «вовсе не прицельным броском» в стоящего напротив князя. Но вместо ожидаемого князя поджаренного, я вижу выпущенную Арамилем ответную магию, которая, охватив, утягивает в искристый полёт. Перемещение в пространстве заняло всего одно моё моргание. Мимолётный взмах ресниц — и мы стоим в огромном пустом бальном зале.

— Силы много, ума и опыта — мало, — невозмутимо заключает князь, присаживаясь на диванчик в нише и предлагая присесть мне.

Упрямо остаюсь стоять на месте, пытаюсь призвать магию самостоятельно и понимаю, что не могу. Даже искру. Загасил и поглотил.

— Значит, придётся разговаривать, — пробормотала себе под нос. — Жаль, почти порадовалась, что таки не человек.

— И это прекрасно! — хлопнул в ладони услышавший меня Арамиль. — Принятие себя — первый шаг к счастливому будущему.

— И вы готовы любыми средствами меня к нему вести? — уже громче спросила я, неприязненно глядя на эльфа. — Мама знает, за какого ублюдка замуж вышла?

— Уверяю тебя, Лилиль, мои родители и твои уважаемые предки, между прочим, произвели меня на свет в законном браке, — елейно протянул князь. — А теперь вспомни о том, что ты княжна, или, как ты сама любишь всем напоминать, леди, и начни следить за словами.

Голос его оставался приторно-сладким, но глаза из прекрасных аквамаринов превратились в две льдины, гладкие с одной стороны, но скрывающие острые сосульки с другой. Я невольно поёжилась и проследовала к месту на диване рядом с ним, присаживаясь на самый краешек.

— Понятно, мама не знает, — заключила я, сама прекрасно осознавая, что матушка, при всей своей легкости и воздушности, никогда бы не позволила такое вот насильственное перевоспитание. Ясно, что он ей всё это подавал под сглаженным углом. Но меня волновал и другой вопрос. — А Арминар?

— Думает, что все свои решения принимает самостоятельно, — чуть склоняет голову князь. — Я лишь слегка подталкивал и намекал. И, разумеется, присматривал за вами обоими.

— И позволили стереть мне память, — мрачно протянула я, осознавая, что вместе с ненормальным оказалась в руках опытного кукловода.

— Но она ведь сейчас при тебе. И, кажется, ты даже нашла подругу.

Плод насильственного слияния горной феи и драного пса!

— И зачем всё это? — вот уж чего действительно не могу полностью понять.

— Чтобы вытащить тебя из того жалкого состояния, в котором ты пребываешь вот уже два года. Порой жёсткие меры — лучшие меры, Лилиль.

— А зачем меня вытаскивать?

— Потому что тебе нужно научиться жить настоящим, не прошлым, которое ты столь старательно лелеешь. Ты нуждаешься в общении со сверстниками и новых семейных узах, а я заинтересован в том, чтобы тебе всё это дать. Касательно своих мотивов я не лгал. Ты нуждаешься в помощи, как и моя сестра. Ты похожа на свою прабабушку куда больше, чем думаешь, — он погладил меня по плечу, и я инстинктивно отстранилась от этого прикосновения.

Сколь бы много в его словах не было упоминания меня, главная причина его действий — его сестра. Теперь понятно.

— И, в отличие от тебя, она своим поведением доставляет куда больше проблем, — лицо князя вновь приобрело то дико раздражённое выражение, которым он меня встретил. — Кстати, сегодня утром Лилиль вернулась во дворец.

***

В обеденной зале повисла напряжённая тишина. Она была тяжёлая и, казалось бы, осязаемая: был соблазн протянуть руку и пощупать. Впрочем, даже не прикасаясь к ней, я могла обрисовать её невидимый облик: вязкая, тягучая и холодная, капельками пота протекающая по спине и подгоняющая табун мурашек быстрее нестись по коже.

— Лилиль, — рука сидящей справа от меня матери накрывает мою, стискивающую вилку, — сколько раз мне следует попросить у тебя прощения, чтобы ты перестала сердиться?

Я подняла взгляд, встретившись с голубыми глазами, чуть более тёмными, чем у меня, княгини Нейтины Марианны Катины, в прошлом Риндейл, при рождении Дерейра. Её светло-каштановые волосы сейчас были распущены, голову венчала золотая диадема с бриллиантовыми камнями, свободное синее, расшитое золотой нитью платье без корсета, украшенное цветами по подобию нарядов фей, подчёркивало красоту её глаз. Мама выглядела… лучше, чем когда-либо. И только вот это вот печальное, обеспокоенное выражение лица её портило.

— Я не сержусь, — подцепила вилкой кусок мяса с тарелки. — Моя мать всего лишь месяц скрывала от меня свою беременность, это не повод для злости.

— Мы с Арамилем подумали, что так будет лучше… — голос у мамы стал жалостливым-жалостливым. Она всегда была такой мягкой! Податливой, как глина, из которой по своему усмотрению можно вылепить как отвратительную, так и лучшую из всех существующих на свете вазу.

— Не знала, что мужчина может стать намного важнее собственной дочери, — я чуть дёрнула рукой, и мама убрала свою ладонь. Отправила кусок мяса в рот, прожевала. Полные сожаления глаза матери так и смотрели на меня.

— Мама, я тебя уже простила, — тяжело вздохнула, посмотрев в глаза единственного человека в этом княжестве, который был мне родным. Единственного человека в буквальном смысле. — Просто… мне было бы приятно, если бы мне доверяли несколько больше.

Как бы мне не хотелось обозлиться на маму, я не могла разрешить себе подобное. Просто потому, что она моя мать. И она такая, какая есть, характер я ей не переправлю, как бы ни пыталась, пробовала — не получилось. Матушка влюбчивая, мягкая, всю жизнь мечтавшая о сказке и получившая её. В её глазах Арамиль — тот самый дивный из сказок, предположительно написанных в эпоху Дивного Пришествия. Если я открою ей глаза на реальную картину, в которой эльф — кукловод, это её уничтожит. И навредит эльфёнку. Да уж… брат или сестра с эльфийской кровью…

— Как прошло твоё путешествие к русалкам? — поинтересовалась мама, на губах которой отобразилась благодарная улыбка.