них была цель в жизни, у них было счастье и любовь. Вы унижаете их и уничтожаете их память! И их разум может быть мёртв, но как насчёт их душ? Их сердца всё ещё бьются, их кровь всё ещё пульсирует. Как вы можете судить о чьей-то душе, когда он технически ещё жив?

Её речь встретила молчание. Она ошеломила моего отца. И глаза моей матери заблестели от непролитых слёз.

Тогда я понял, почему мой отец не решался принять её. Она сможет стать его противоположностью.

С лёгкостью.

Успех моего отца отчасти был обусловлен инстинктивной способностью выживать и помогать выживать другим. Но другой частью, той частью, которая распространила слух о Колонии и привлекла посторонних, была его неоспоримая харизма. Конечно, если бы вы были не на той стороне его доброй воли, вы пострадали бы от его руки. Но, вообще говоря, он мог привлечь любую аудиторию и плести слова и истории, пока они не опустошали свои карманы во имя большего блага, которое он им давал. Он был невероятно талантлив в собирании последователей.

И у Риган была та же самая искра. Она говорила с истинной убеждённостью, которая требовала ответа. Она чувствовала сострадание так, как никто другой никогда бы не подумал. И она заставляла вас поверить вместе с ней, принять её слова и адаптировать их как свои собственные убеждения.

Неудивительно, что мой отец продолжал давить на неё. Он увидел в ней врага.

Но ему не о чем было беспокоиться. Она будет со мной, останется рядом со мной и не будет раскачивать его тщательно построенную лодку. Она поможет ему построить цивилизацию. Она будет работать на него, а не против него.

Она поймала мой пристальный взгляд на ней. Мои эмоции, чувства и надежды на наше будущее были видны на моём незащищенном лице. Я почувствовал, как краска смущения поползла по моей шее, и я подавил желание поставить контактные линзы на место.

К счастью, мой отец нарушил заколдованную тишину сарказмом:

— Ну, чёрт с вами. Кажется, у нас есть свободный мыслитель.

— Матиас, — упрекнула его моя мать.

Он проигнорировал её.

— Кейн, ты счастливчик, сынок, — я встретил его взгляд немного неохотно, но был приятно удивлён, увидев, что он сияет от гордости. — Лучше всего крепче держать её, сломить этот дух как можно быстрее.

Миллер снова издал этот недовольный гортанный звук, но я был слишком сосредоточен на девушке, сидевшей рядом со мной, чтобы обращать на это внимание. Я нежно положил руку на плечо Риган, как будто успокаивал испуганное животное, и позволил себе пальцами провести вдоль её лопатки к затылку. Я впитывал тепло её тела кончиками пальцев, наслаждаясь прикосновением к её телу под моей рукой.

Своим самым честным голосом я сказал:

— Меня не интересует сломленная женщина, отец. Мне нравится дух Риган. Меня тянет к её мужеству и дерзости. Она похожа на жизнь, которой не хватает в этом мёртвом мире, на борьбу, которая истощилась и заржавела. Этого я у неё никогда не отниму.

Она посмотрела на меня удивлённо и неуверенно, но я сделал всё возможное, чтобы успокоить её лёгкой улыбкой. Она немного растерялась, подняв на меня глаза. Её брови нахмурились над тёмными глазами, а губы не совсем понимали, улыбаться ей или хмуриться. Вместо этого она сжала губы, чтобы полностью отнять у них решение.

У нас был момент. Это была ещё одна из наших бесконечных минут, когда время стало неуместным, и мы просто наблюдали друг за другом, пытаясь вписать другого в нашу индивидуальную жизнь. Она старалась сделать из меня злодея, а я хотел сделать её своей бесстрашной героиней. Мы ещё не были полностью синхронизированы, но мы будем. Она не могла отрицать то, что было между нами, даже если у её чего-то ещё не было имени.

Моё только что превратилось во что-то существенное и осязаемое.

Моё что-то стало будущим. Риган была моим будущим — во всех смыслах этого слова.

— Как дерзко, — услышал я, как отец поддразнил меня. — Мой сын, джентльмен.

Однако я был слишком растерян, чтобы ответить. Был ли я джентльменом? Я не знал. Не то, чтобы меня обвиняли в этом раньше. Безумный. Бессердечный. Жестокий. Монстр. Это были слова, которые я слышал в последнее время при своём описании.

Так почему же джентльмен казался таким правильным? Более правильным, чем любое из этих более верных описаний?

Это была Риган. Она была причиной, отличием.

И теперь, когда она стояла и смотрела на себя в зеркало в ванной, я не мог оторвать от неё глаз. Такая милая.

Я наблюдал, как она чистит зубы, как будто это было нормально для нас. А потом она позаботилась о своих волосах и лице, и я захотел ей помочь. Я хотел взять мочалку и прижать её к её коже, я хотел провести ею по её горлу, смыть грязь дня и помочь ей почувствовать себя такой же красивой, какой она выглядела.

Единственным чёрным пятном за весь вечер было то, что я предложил ей одежду для сна. Она отказалась, хотя я не был уверен, что ожидал от неё согласия. Тем не менее, сильное течение паранойи напомнило мне, что она была бойцом, и она ещё не закончила бороться со мной.

Моя бдительность, возможно, начала ослабевать, но это было всё, что мне нужно было, чтобы помнить, что её друзья заперты сегодня вечером.

Словно подтверждая мои мысли, она сказала:

— Ты не можешь ожидать, что я так легко откажусь от своей свободы и приму это… это заточение, не так ли?

Я улыбнулся ей и покачал головой.

— Думаю, что нет.

И это было правдой. Я проскользнул мимо неё в ванную и вытащил свою собственную зубную щётку.

— Подождёшь меня? — спросил я её, чувствуя себя болезненно уязвимым.

Она пожала плечами, как будто у неё не было выбора, но она сделала его. Я только что дал ей выбор. Я сразу почувствовал тепло от её решения остаться со мной.

А потом мне стало жарко, обжигающе, пока она смотрела, как я готовлюсь, сидя на бесполезной крышке унитаза. Её пристальный взгляд не отрывался от моего тела. Она уставилась, очарованная моими губами, пока я умывался, а затем грудью, когда я стянул футболку. Её глаза прошлись по мне. Моё тело всячески реагировало на неё, пока она разглядывала меня. Я не мог удержаться от желания к ней в тот момент.

Хотя бы того, чтобы затащить её в душ вместе со мной. Прижать её к раковине. Обхватить