её за бёдра и приподнять, но только для того, чтобы усадить на керамический край. Всё, чего я хотел, это войти в колыбель её бёдер и завладеть её губами. Заявить на неё права во всех отношениях.

Я покачал головой одновременно с ней, мы оба вырвались из тумана, вызванного похотью.

Тогда я решил заняться контактными линзами, отчаянно желая вытащить их и дать моим бедным сухим глазам некоторое облегчение. Я разложил их по маленьким контейнерам и надел очки. Временами они были громоздкими и неуклюжими, но я предпочитал их своим контактным линзам. Они не были постоянным решением. Мне повезло, что у меня было достаточно, чтобы продержаться так долго. Я больше беспокоился о том, чтобы не разбить свои очки.

Не то, чтобы я был полностью слеп без своих визуальных средств, но это было прилично плохо, достаточно плохо, чтобы знать, что без чего-то, что могло бы привести мир вокруг меня в ясность, я бы прожил всю оставшуюся жизнь с одной гигантской мигренью.

Риган расплылась в ослепительной улыбке, и мне пришлось спросить:

— Что?

— Очки, — тихо рассмеялась она. — Просто они не очень пугают.

Я протянул ей руку и скрыл своё потрясение, когда она приняла её. Я заставил её встать и признался:

— Я не пытаюсь запугать тебя, Риган.

Она не ответила мне, но я почувствовал, что она мне поверила. Я видел это в её доверчивом выражении лица, чувствовал это в том, как её изящные пальцы обхватили мои. Моя грудь раздулась, и мне захотелось колотить по ней от гордости.

В одной из гостевых спален я остановился и сказал ей:

— Ты можешь остаться здесь, пока… пока тебе не станет комфортнее находиться рядом со мной.

Она кивнула и, казалось, расслабилась ещё больше.

— Спасибо, — сладко ответила она.

Я проводил её внутрь и жестом пригласил сесть на кровать. Я ненавидел эту следующую часть, особенно потому, что мы, казалось, только что добились прогресса, но я не был настолько глуп, чтобы думать, что в этом нет необходимости. Я вытащил наручники из заднего кармана, и она вздрогнула, а затем напряглась в жёсткой неуверенности. Внутри всё обрушилось. Я только что был героем, но теперь снова превратился в злодея.

И всё же ничего нельзя было поделать.

Она научится.

В один прекрасный день в этом не будет необходимости.

С огромными глазами она спросила:

— Могу я, хотя бы, держать руки перед собой? Если они будут за спиной, то к утру тебе придётся их отрезать.

Я покачал головой, но только потому, что не хотел, чтобы она поймала меня на том, что я смеюсь над её чувством юмора. Я указал на изголовье кровати, и она медленно села на кровать.

— Ты ничего не попытаешься? — спросила она немного отчаянно.

— Ничего, — поклялся я и я не шутил. — Не сегодня.

— Поклянись мне в этом. Поклянись мне, что если я подниму руки над головой, ты ко мне не прикоснёшься.

Её глаза наполнились мерцающими слезами, а руки дрожали, когда она держала их перед собой, не желая подчиняться.

Она должна была научиться доверять мне. И, по крайней мере, в этом я её не разочарую.

Мне было неинтересно прикасаться к ней, пока она сама этого не захочет.

— Риган, клянусь тебе, что не прикоснусь к тебе сегодня вечером, если только ты сама не дашь мне разрешения.

Она закатила глаза, но всё равно подняла руки. Я придвинулся к ней ближе и наслаждался теплом, исходившим от её тела, гибкостью её тела под моим, тем, как я мог просто сократить ещё на сантиметр и прижаться всем телом к ней. Но я остался верен своему слову и не прикоснулся к ней, за исключением запястий.

— Хочешь дам одеяло? — спросил я, пока она ёрзала, пытаясь устроиться поудобнее.

Я решил, что утром предложу помассировать ей запястья. Они будут болеть, и я, честно говоря, ненавидел саму мысль о её страданиях.

— Нет, спасибо, — просто ответила она.

— А что насчёт твоей обуви? — спросил я. — Я мог бы снять её с тебя.

Она снова вздрогнула, и в моей голове зазвучали те же самые тревожные колокольчики. Она покачала головой, пытаясь оправдаться.

— Эм, нет, спасибо.

Я удивленно поднял брови, глядя на неё, и ждал её объяснений.

— Я спала в ботинках два года подряд. Я знаю, ты говоришь, что этот город безопасен, но мне нужно увидеть это своими глазами. Я не смогу заснуть, если сниму их. По крайней мере, пока.

Это могло быть правдой.

Но она вполне могла пытаться успокоить меня, чтобы я не увидел более глубокого смысла.

А потом она прикусила уголок нижней губы, и я получил свой ответ.

Я решил позволить ей думать, что принял её слова за чистую монету. Если бы она немного расслабилась, но при этом что-то планировала, возможно, она выдала бы себя.

Я подошёл к двери, но мне нужно было заверить её, что она поступает правильно, оставаясь здесь.

— Риган, я знаю, что это не идеально для тебя, но ты идеальна для меня. Я к тому, что ты идеально подходишь мне. Я думаю, ты должна дать шанс этому… шанс нам. Тогда и у твоих друзей тоже будет шанс.

Я не стал ждать, чтобы услышать, как она заспорит со мной или полностью отвергнет эту идею. Я выключил свет и оставил её одну, чтобы она подумала о том, что я сказал.

Я запер её дверь снаружи и, чуть ли не насвистывая весёлую мелодию, направился в свою спальню.

Это казалось правильным. Это было приятно.

Но я не мог заснуть. Несмотря на то, как спокойно я себя чувствовал, насколько был уверен, что Риган, была моим будущим… Я не мог заглушить свои безумные мысли. Всё, на чём я мог сосредоточиться, это возможность потерять её. Мой разум зациклился на малейшей возможности её побега, и я был одержим каждой мельчайшей деталью моего дома и тем, как я её оставил.

Когда её кровать заскрипела достаточно громко, чтобы я услышал этот звук на всём протяжении коридора, я даже не удивился. Она будет бороться, я знал, что будет. Такой уж она была, и это была одна из причин, по которой меня так влекло к ней.

И всё же разочарование и печаль окатили меня, как ведро ледяной воды. Когда скрип не прекратился и ясные звуки открывающегося окна и сотрясаемых стальных прутьев проникли в сонную ночь, я больше не мог лежать спокойно. Мою кожу покалывало от усилия не наброситься на что-нибудь, ударить что-нибудь,