— Пестиков! — сказал он вслух. Он вспомнил того студента-медика, с которым познакомился в родном хуторе и который присылал ему книги из Новгорода. Филипп вспомнил также и письма Пестикова, тексты которых он легкомысленно воспринимал как слова искренней дружбы. Но как он изменился! Его когда-то чистое юношеское лицо превратилось в жалкое подобие мужского лица. Он был отвратителен, но мало кто замечал это. Филипп же разгадал его сразу.

— Что? Вы что-то сказали? Простите, я не расслышал? — обратился к нему старенький профессор из Московского эпидемиологического центра.

— Нет, нет! — Филипп успокоил бьющееся сердце и вперил взгляд в говорившего Аничкова Петра Давидовича, блестящего врача-хирурга и столь же блистательного оратора, но ничего не слышал. В палату лазарета вошел Пестиков и, взглянув на Филиппа, опять мерзко улыбнулся. Филипп знал, что в тюрьме сидят личности, подобные Пестикову. Их презирают, избивают и совершенно не признают за мужчин.

— Мужчина, любящий себе подобных, не может быть достойным членом общества, даже общества такого ограниченного, как наше! — сказал однажды Азиз.

«А если кто-нибудь узнает, что я любим мужчиной? Господи, что со мной будет? Но ведь мне-то он противен! Тем более, что я несу наказание за любовь к женщине! О, Боже, зачем ты послал мне его?» — думал Филипп, хотя знал, что Пестикову никоим образом не удастся его соблазнить.

«Никогда этому не бывать!» — сказал сам себе Филипп и немного успокоился. Он уже внимательно слушал Аничкова и даже записывал его дельные советы. Потом, когда все вышли из палаты лазарета, где лежал комендант, Филипп заметил, что Пестиков остался там.

«Наверное, коменданта соблазняет», — подумал Филипп и рассмеялся, представив эту картину.

В два часа, то есть после часового обеденного перерыва заключенных послали на работы. Филипп покинул стены тюрьмы и под конвоем поспешил на вырубку леса. Ему хотелось с кем-нибудь поделиться своей заботой, но здесь у него не было друзей, кроме покровителя Азиза, да и тот… Филипп не знал, как отреагирует Азиз на такое сообщение. После тяжелого трудового дня Филипп, совершенно обессиленный, вернулся в свою камеру и свалился на топчан. Через несколько минут его вырвали из сладких и таких желанных объятий сна.

— Филипп! Филипп! — подбежал к нему Лавр. — Тебя срочно к заместителю коменданта!

— Зачем? — спросил он.

— Не знаю! — и Лавр скрылся. В последнее время в тюрьме нередко вспыхивал тиф, и Филиппу часто приходилось много времени проводить в разных ее казематах, где он вместе с другими врачами оказывал помощь заболевшим. Тиф не щадил никого, врачи, надзиратели тоже заболевали, одного только Филиппа Бог спасал от этой заразы. И, наконец, общими усилиями ее удалось заглушить. Но тут комиссия! Филипп совершенно выматывался, но усталости не чувствовал, давили только рутинность и беспросветность бытия.

Он уже подходил к кабинету Аристарха Демидовича, как услышал голоса людей. Они говорили о нем, о Филиппе. Природная гордость не позволила ему подслушать, и он, постучавшись, вошел.

Взгляд, который кинул на него Пестиков, окатил Филиппа будто холодной водой. Тело покрылось мурашками.

— Мы хотели бы поговорить с вами об одном деликатном деле, — начал Петр Давидович Аничков. — Понимаете, мы никак не можем заставить нашего уважаемого коменданта лечь в городскую больницу, так как он уверяет нас в вашем отличном знании своего дела. Так вот, по этому поводу мы решили помочь вашему лазарету с лекарствами и хозяйственными мелочами. И — познакомьтесь, — он обернулся к улыбающемуся Пестикову, — Николай Алексеевич Пестиков будет контролировать вашу работу все время, пока не убедится в вашей компетентности и честности, — он опустил глаза, поняв, что сказал не совсем то, о чем думал, но потом быстро собрался и добавил: — Я надеюсь, вы понимаете, о чем я?

— В общих чертах, — равнодушно ответил Филипп. Такой тон очень разозлил его собеседника.

— Мы дождемся выздоровления Аристарха Демидовича и отзовем нашего сотрудника! — резко продолжил Петр Давидович и сел в кресло.

— Это все? — спросил Филипп, оглядывая врачей. — Спасибо, что поставили меня в известность, прошу простить меня, но у нас строгий режим.

Филипп вышел, оставив коллег в легком недоумении. Они не могли понять, почему он воспринял в штыки такую новость? Ведь с ним будет работать один из лучших студентов, закончивших в этом году университет! Ответ знали только Филипп и сам Пестиков, который скрывал свою радость, пряча ее за легкой ухмылкой.

«Надо срочно поговорить с Азизом! — решил Филипп. — Только он может помочь мне в этой нелепой ситуации!»

Он развернулся и бегом направился в камеру. Азиз сидел на кровати и со стоном ощупывал ногу. Филипп сел рядом и, тяжело дыша, принялся говорить о сложившейся ситуации.

— Я удивляюсь одному, — промолвил Азиз, — ты сидишь здесь около трех месяцев, а такое ощущение, будто сами боги оберегают тебя от неприятностей. Сначала твой талант оратора заставил меня стать твоим заступником, потом твоя профессия врача, которая очень тебе здесь пригодилась, и, наконец, этот полоумный студент-медик, влюбленный в тебя!

— Последний момент своей жизни я бы не назвал удачным! — ответил Филипп.

— Ну почему же? Он хороший специалист, надежда будущей медицины, и я не думаю, что его оставят здесь надолго. Вот этим и можно воспользоваться, — уже тише произнес Азиз.

— Это как? — еще тише спросил Филипп.

— Я расскажу тебе об этом позже, а пока уходи, — сказал он Филиппу и, привстав на ногу, заорал что было сил и стал осыпать его проклятиями, обвинять во всех смертных грехах и требовать более опытного и серьезного врача. Филипп даже обиделся поначалу, но Азиз подмигнул ему, и он спрятал обиду, хотя все равно мало что понял. Тем не менее он также стал в ответ оскорблять Азиза, и они чуть не подрались, но их тут же разняли, и они разошлись по своим углам.

Вечером Филипп получил письмо от Дианы. Он был так счастлив этой первой весточке, что совершенно забыл о неприятностях с Пестиковым. Придя в камеру, он полностью погрузился в чтение письма.

Ему завидовали, поздравляли и расспрашивали о Диане, о том, что случилось перед их расставанием. Филипп охотно рассказал всю свою историю от начала до конца.

— Дмитрий Богун? — вдруг спросил Прокоп Кулагин, отбывавший срок за тяжкое увечье, нанесенное молодому человеку.

— Да, он был с ней помолвлен, и не сразу отказался от нее, потому что тоже влюблен. Я его понимаю, в Диану нельзя не влюбиться! — горячо сказал Филипп.

— Ты, конечно, можешь мне не верить, но именно из-за Богуна я попал сюда! И еще, я краем уха услышал, что твоя девушка упоминает его имя в письме. Ты позволишь прочесть? — Прокоп был одним из самых уравновешенных и спокойных людей, сидевших тут, и было невозможно поверить в то, что он совершил преступление.

— Да, конечно. А откуда ты знаешь его? — спросил Филипп. Но Прокоп не ответил, он внимательно перечитывал письмо Дианы, и постепенно лицо его принимало серьезный и тревожный вид.