Галина Петровна продолжала сидеть в центре плота и, повернувшись ко мне, беззвучно шевелила губами. Что-то ответил ей, не понимая — что именно и как, так как не услышал собственного голоса. Затем она, несмотря ни на что, с присущей ей надоевшей окружающим медлительностью и раздражающей манерой вести себя «спокойно и с достоинством», нехотя и неторопливо шагнула за борт. Уже вслед за ней прыгнул в воду, постаравшись не окунуться с головой, и уже снизу заметил, что облегченный плот ощутимо приподнялся над ее поверхностью.

Затем как будто щелкнул рубильник, и внезапно вернулись все звуки и краски мира. Обнаружилось, что теперь стоял по грудь в воде, ухватившись одной рукой за камыш и не обращая внимания на режущие кромки листьев. Другой рукой буквально двумя пальцами держал на привязи плот, который, освободившись от балласта, легко управлялся и, к тому же, не поддавался напору течения. Через секунды сверху, чуть ли не на мою голову, спрыгнул Курбан, и уже вдвоем мягко причалили плот всего лишь в паре метров от начинающегося створа кулуара. То есть, как наметили раньше, так в той точке и оказались.

Теперь, прежде чем двинуться дальше — и в повествовании, и в нашем путешествии, — передадим слово (ненадолго!) Галине Петровне. Оказалось, что она вообще не собиралась «сваливать» и сваливаться с плота!

Только-только переоделась в чистое и сухое, так не хотелось намокать. Да Гочмурад так рявкнул, что не смогла ослушаться, меня как будто ветром сдуло…

Вполне понятно, что мы в тот насыщенный эмоциями и волнениями день решили остановиться у подножия «быстротока» и капитально отдохнуть — пока перенесли вниз весь груз, пока сготовился обед, солнце ощутимо перешло на запад и светлого времени оставалось всего ничуть. Какой смысл двигаться дальше, если все равно придется остановиться на ночлег буквально за следующим поворотом?

Естественно, начались долгие разговоры у костра, с чашкой чая «с дымком» и запахом печеной картошки. Нервотрепка сказалась и на мне самом, наверное, только поэтому расслабился и утратил привычный строгий самоконтроль. Ввязался в оживленную дискуссию с Галиной Петровной на какую-то заумную тему и неожиданно для нее оказался знатоком обсуждаемых вопросов. Затем совершил совсем уж непростительный промах и сделал несусветную глупость, впервые обмолвившись публично, что в общении с малознакомыми и с некоторыми другими людьми иногда использую экстрасенсорику.

Снова понадобится отступление, чтобы яснее и выпуклее стало понятно произошедшее через несколько минут: в те годы (напомню, первая часть сплава проходила в 1998 году) обо мне крепко закрепилось стереотипный ярлык «похвальбушка, стремится всегда и во всем умничать». Если и были основания в таком мнение, то лишь крохотные.

В реальности, если бы кто-то умудрился заглянуть под маску или хотя бы пожелал присмотреться неравнодушным взором, то обнаружил бы перед собой интроверта с прочно вбитым в натуру острым комплексом неполноценности. То есть, какое уж тут стремление доминировать, лишь бы самого не шпыняли по поводу и без…

Ключевое пояснение, почему придаю данному конкретному эпизоду с участием Курбана: после него начал понимать, что для возникновения указанного чуть выше стереотипа у некоторых людей могли быть явные ощутимые обоснования. Теперь честно признаюсь — только теперь, спустя десятки лет, в полной мере осознал, что в тот давний период середины своей жизни без всякого желания с моей стороны и какой-либо целенаправленной воли оказывал «угнетающее» впечатление на потенциальных собеседников. Повторюсь — сам того не желая и не понимая, просто по неведению того факта «как люди воспринимают». Воистину «блажен, кто не ведает», причем относится эта фраза к обеим сторонам…

Что произошло в ходе той «супер-пупер научной» дискуссии с Галиной Петровной?

Курбан сидел рядом, насупившись и не присоединяясь к беседе. Потом с явственной досадой и какой-то ощутимой обидой вдруг выдал: «я кандидат наук, много повидавший в жизни человек, а рядом с тобой как будто школьник, прочитавший всего несколько книг».

Те его слова показались мне настолько жесточайшим упреком, что я остановился на полуслове и замолчал намертво на весь вечер. А также, они стали категоричным сигналом: «парень, проанализируй свое поведение».

Поэтому без всякого преувеличения, воспринял косвенный совет-рекомендацию как руководство к немедленному действию и практически непосредственно в тот вечер (конец октября 1998 года, второй километр западнее плотины Геоктепинского водохранилища) начал работать над собой осознанно и вырабатывать-усовершенствовать манеру «не пугать окружающих брызгами своего интеллекта».

Где-то в середине того долгого пути, продолжающегося по сей день, пришлось добавить к маске «ай, откуда мне знать, спроси у того и этого» дополнительную «маскировку» и убедительность — чтобы не принимали за манерность, привычку «прибедняться или придуриваться».

Что в завершение? Да три «думки» — сам Курбан никогда не подозревал, что те его несколько слов стали настолько мощным стимулом для меня пересмотреть свое отношение к межличностным отношениям. И сколько всего происходит, условно говоря, «у вечернего костра» и как часто не достает желания и навыков «увидеть и услышать» что-то помимо плеска падающей в кулуаре воды…

«Скажи мне…»

Рискну предположить, что многие люди, незнакомые с внутренним менталитетом туркменского народа, удивятся тому факту, что в прежние года, когда нужно было навести справки о личности кого-то, мои земляки спрашивали у рекомендовавших его не «ты его хорошо знаешь?», а «был ли ты с ним в совместной дороге?». Также добавлю вдогонку вступлению, что «ёлдаш» (в коммунистическое время переводившееся исключительно как «товарищ») имеет первоначальный глубинный смысл «попутчик».

Такие бродяги с неуемным духом кочевничества, каковыми являлись и мы с Курбаном, как раз в дальних путешествиях и жизненных ситуациях проверяют друг друга и затем решают — подпускать к себе поближе кого-либо, доверять или сразу послать куда подальше в прямом и переносных смыслах, на которые так богата бродяжья жизнь…

Теперь, после такого захода «издалека», позвольте напомнить еще одну известнейшую поговорку с небольшим изменением «скажи мне, кто ты, и я скажу — кто твой друг», чтобы начать рассказ об удивительнейшем человеке, выделяющемся своей индивидуальностью среди широкого круга контактов настолько же удивительного человека, самого Курбана Пирмедова.

Счастливый случай познакомиться с ним мне выпал уже