– Вы улыбаетесь. – Джулия была довольна делом рук своих. – Вам это идет.

Через десять минут Стелла едва узнала себя в зеркале. И как это Джулия заставила ее кожу сиять? А глаза – искриться?

Джулия протянула ей букет роз.

– Я нарвала их этим утром в саду.

Стелла вдохнула изысканный аромат.

– Какие красивые! Спасибо.

– Желаю вам здоровья, детей, счастья.

Судя по блеску в глазах пожилой женщины, она знала правду.

– Наденьте свои туфли – он наверняка уже ждет.

– Где он? – спросила Стелла, вслед за Джулией выйдя из дома и направившись вниз по дорожке через замысловатый английский сад.

– В семейной часовне.

Они что, будут венчаться? Стелла представляла себе быструю регистрацию брака с чиновником в той громадной библиотеке – или что-то в этом роде.

Она прошла за Джулией почти до конца пышного сада. Маленькое каменное строение было окутано зеленью. Древние розы, о которых явно с любовью заботились, густо покрывали каменную часовенку, придавая ей невероятно романтичный вид.

– Подождите здесь минутку, – дала указание Джулия. – Я проверю, все ли готово.

Стелла снова вдохнула великолепный аромат букета, улыбнувшись про себя нелепой мысли о принце, который опоздал, – или даже лучше, струсил и «продинамил» ее. Но вскоре Джулия появилась и подозвала ее.

Вьющиеся стебли роз сводом обвивали дверной проем, их красота и аромат влекли Стеллу внутрь. Она переступила порог и печально улыбнулась иронии ситуации. Это была самая красивая свадебная обстановка, которую она только могла себе представить, – розы и старый камень, мерцающее золото, трепещущие свечи и бархат. И все это для временного, без любви, притворства.

Но тут стоявший в глубине часовни Эдуардо повернулся и посмотрел на нее, и ноющая боль в сердце испарилась.

Одетый в парадную королевскую одежду, он стоял, высокий, молчаливый и торжественный, напоминая прекрасного принца из сказки всем – от длинных волос и сине-золотистой перевязи поперек груди до блеска начищенных ботинок и сверкающей парадной шпаги на боку.

Теперь Стелла видела только его. Недрогнувшим взглядом Эдуардо наблюдал, как она колебалась, как вдыхала воздух ртом, пытаясь успокоиться. Все ее тело горело от волнения. Глупо, но она надеялась, что ее облик понравился ему точно так же, как ей понравился его внешний вид.

А потом он улыбнулся. Ей еще не доводилось видеть такую улыбку – внезапную и заразительную, от которой на его щеке появилась крошечная ямочка.

Повинуясь неодолимой, магнетической потребности подойти к нему ближе, Стелла двинулась вперед. Она смутно слышала слова, повторяла их, когда требовалось, наблюдала, словно со стороны, как Джулия забрала у нее букет, и Эдуардо взял ее за руку. Потом опустила взгляд, когда он легонько сжал ее пальцы.

Ее ногти были аккуратно подстриженными, но не отшлифованными. Простецкими. Такими же, как и она сама. Теперь Стелла жалела, что не согласилась на предложение Джулии сделать маникюр.

Она уставилась на толстое платиновое кольцо, которое Эдуардо надел ей на палец. Он подарил ей и второе кольцо – такого же глубокого небесно-синего оттенка, как тяжелый камень, покоившийся в области ее декольте. Стелла знала, что эти кольца были надеты для внешнего эффекта, но все равно чувствовала их значение.

Джулия что-то сказала, и Стелла повернулась. Женщина подала ей толстое, тяжелое кольцо. Стелле потребовалось мгновение, чтобы осознать, что она должна надеть кольцо на палец Эдуардо. Его ногти тоже были аккуратно подстрижены и не отшлифованы. На какую-то долю секунды ей вдруг захотелось, чтобы они подходили друг другу вот так же легко. Она неловко завозилась с кольцом, и Эдуардо помог ей.

Он продолжал держать ее за руки, пока церемония продолжалась, и вот наконец священник произнес судьбоносные слова.

Отныне они были мужем и женой. И могли поцеловаться.

Повисла тишина. Стелла уставилась на сияющие медали на его груди, не в силах поднять взгляд. Но Эдуардо ждал, и, собравшись с духом, она посмотрела на него.

Его глаза горели ослепительной, страстной синевой. Он наклонился и прижался губами к губам Стеллы. Но мимолетного, легкого поцелуя было мало. Не так настойчиво, как она хотела.

Эдуардо снова смотрел ей в глаза, молча читая ее реакцию. И тут искра осознания охватила их двоих.

Он крепко обвил ее руками, почти оторвав от пола. Стелла вцепилась в ткань, обтягивавшую его грудь, ища поддержки в момент, когда страсть грозила уничтожить ее. Открывая душу, она впустила его, почти яростно давая ему то, что он так искал. Что требовалось и ей тоже. Стелла выплеснула в этот поцелуй весь свой гнев, всю свою нерешительность и явную, грубую потребность. Они стиснули друг друга в объятиях. Ей нужно было ощутить его вот так – сильным, сосредоточенным, всеобъемлющим.

Но потом он нарушил это божественное единение – вскинув голову и все еще крепко сжимая ее в объятиях.

– Оставьте нас, – глухо приказал он.

– Простите, сэр… – словно извиняясь, покашлял кто-то. – Вы должны подписать… Чтобы все было официально.

Эдуардо не шелохнулся. Возбуждение, гнев, удивление замерцали в его глазах.

Наконец он ослабил хватку. Подняв взгляд, Стелла увидела Маттео, адвоката. А она и не заметила его, когда вошла в часовню. Но, разумеется, он присутствовал здесь в качестве свидетеля. Вот почему Эдуардо поцеловал ее так пылко. Напоказ. Чтобы все было официально.

Отойдя, Эдуардо подписал толстый пергамент, разложенный на изысканно украшенном деревянном столе. Стелла последовала примеру Эдуардо, неразборчиво набросав свое имя дрожащей рукой. Джулия и Маттео поставили подписи в качестве свидетелей.

– Ну а теперь оставьте нас, – приказал Эдуардо, обвивая ладонью запястье Стеллы.

Ее пульс беспокойно колотился у его пальцев. Маттео улыбнулся другу и предложил руку Джулии, чтобы проводить ее к выходу. Пара последовала за священником к выходу из часовни. Никто из них больше не сказал ни слова. Никто не оглянулся.

У Стеллы подгибались колени. Она потеряла контроль над мощью своего страстного желания – и это пугало ее.

Эдуардо повернулся к ней. Его намерения были предельно ясны.

Случись еще один поцелуй, и она совсем потеряла бы рассудок, столь обжигающим был жар, вспыхнувший между ними. Она положила руку на грудь Эдуардо, останавливая его порыв.

– Мы не можем. Это же церковь.

– Это семейная часовня, – хрипло поправил Эдуардо. – Святыня Де Сантис вот уже многие столетия.

– Даже больший повод не предаваться… – Она осеклась, увидев, как его лицо озарилось смехом.

– Чему? Животной страсти? – Он рассмеялся в полный голос. – Эти стены видели и кое-что похуже. Но пойдем.