– Он что, правда такой чопорный? – полюбопытствовала Стелла.

Эдуардо взглянул ей в глаза, не скрывая иронии.

– Да. И тебе стоит узнать обо мне – не о моем брате, – его улыбка стала натянутой, и легкое озорство обернулось угрюмостью. – И твой отец… как он воспримет это?

– Не знаю, – пробормотала Стелла.

– Вы не так близки?

– Он – хороший человек, – ушла от прямого ответа она. – Он всегда хочет поступать правильно. И он отлично справляется со своей работой.

Эдуардо пристально взглянул на нее.

– Ты хотела бы, чтобы он сопровождал тебя на нашей свадьбе? Твой отец обидится на эту оплошность?

«Оплошность»?

– Ты только сейчас об этом задумался? – Она повертела в руках стакан с водой.

– Мне приходится беспокоиться о многих вопросах. Твои отношения с отцом – лишь один из них. Наверное, нам стоит вызвать твоего отца в мои апартаменты во дворце Сан-Фелипе? Мы можем сначала встретиться с ним, а потом – с Антонио.

– Нет. – Стелла еще не горела желанием встречаться с отцом и уж точно не хотела отдавать ему приказы. Это был его мир – и уже не ее. Она и так все время разочаровывала его, и он вечно ее прогонял.

– Он поддержит нашу историю?

Услышав тихий вопрос Эдуардо, Стелла приклеила к губам циничную улыбку.

– Он ни за что не стал бы комментировать это для журналистов или кого-нибудь еще. Он добропорядочен до мозга костей и соблюдает приличия. Мой отец – безупречный бесчувственный солдат, старающийся изо всех сил во имя всеобщего блага.

Он пожертвовал бы личными интересами ради службы принцу. Точно.

– Так ты из-за него так жаждала преуспеть на военной службе? – Эдуардо поднялся и подошел к широким окнам, любуясь закатом.

– Конечно, – пожала плечами она. – Всю свою жизнь я пыталась угодить ему.

Эдуардо повернулся спиной к окну и посмотрел на нее.

– Сарказм тебе не идет.

– Я любила свое дело. В противном случае не выдержала бы так долго. – Ей нравились свобода и сила, которые давала военная служба. – Моему отцу было почти пятьдесят, когда я родилась. После смерти моей матери он долго и безутешно горевал, и он остался один с ребенком, понятия не имея, как его воспитывать. Он делал все, что мог.

Он оставался ее отцом. Она всегда защищала бы его. Потому что, хотя отчужденность и недовольство отца причиняли ей боль, она все еще любила его.

– Он отослал тебя? – тихо спросил Эдуардо.

Стелла нахмурилась.

– Он устроил так, чтобы я получила превосходное образование и узнала родную страну моей матери. Чтобы обо мне хорошо заботились.

– Воспитательницы школы-интерната?

– Они понимали, что нужно юной девушке, гораздо лучше, чем он.

– Но ты вернулась? Чтобы доказать, на что ты способна в его мире?

Она помедлила с ответом.

– Потому что ты хотела его одобрения. – Эдуардо подошел к ней и вскинул ее подбородок, пытливо глядя на нее.

– Только отчасти, – прошептала она, с трудом вынося это исследование. Жизнь была гораздо сложнее, чем это звучало в его устах. – Я не настолько жалка.

– Никакой жалости. Это нормально, – парировал он. – Все дети жаждут любви и одобрения своих родителей.

– И ты?

– Конечно, – бесхитростно ответил он. – Мои родители были очень правильными… они всегда были рядом. Они любили нас обоих.

– А потом они умерли. – Стелла взглянула на Эдуардо, гадая, оставило ли это у него в душе глубокую незаживающую рану, как у нее.

Он кивнул.

– Вы с Антонио не слишком близки?

Эдуардо помедлил, и Стелла почти физически почувствовала, как он отдалился.

– Он слишком занят. Мне повезло. Все бремя лежит на его плечах.

– Может быть, ты не такой уж и легкомысленный, каким пытаешься выглядеть. Ты не мог продолжать изучать право…

Он махнул рукой.

– Ограничения существуют для всех – бывает и хуже. Некоторым приходится бороться за право ходить в школу.

– Чем еще ты хотел бы заниматься, но не мог? – спросила Стелла.

Эдуардо снова замялся. Потом выпрямился, глядя ей в глаза.

– Твой отец не позволил мне служить в армии.

– Ты хотел быть солдатом? – изумилась она.

– Тренировался два года. А потом они запретили мне служить за границей.

– Они?

– Твой отец. Мой старший брат.

Выходит, «нет» – его первому выбору карьеры, ограничения – во втором. И теперь он занимался тем, что открывал новые туристические направления.

– Ты меня жалеешь? «Запасной» наследник, бессмысленно прожигающий жизнь? Бедный принц Эдуардо! – передразнил он заголовки «желтой прессы».

– Тебе тоже не идет сарказм, – заметила она. – А ты когда-нибудь пытался это изменить? Когда-нибудь пробовал сделать то, что, по мнению остальных, тебе не по силам? Не думал: «Я вам еще покажу!»?

Он положил руки на подлокотники ее кресла и наклонился, чтобы вглядеться в ее глаза. Его губы скривились в ироничной улыбке.

– Может быть, я не такой смелый, как ты.

– Может быть, ты просто не нашел ничего, чем бы увлекся настолько сильно.

– Видишь? – Он выпустил ее кресло и выпрямился, вернувшись к роли «прекрасного принца». – Мы уже узнаем друг друга.

Этого было мало. Стелла хотела понимать больше.

– Почему нашими свидетелями были Маттео и Джулия? – спросила она.

– Потому что это два человека, которым я доверяю больше всего на свете. – Он оглянулся на нее. – И не думаю, что журналисты будут задавать этот вопрос.

– Почему не твой брат? – Стелле хотелось узнать об их отношениях, ведь Эдуардо, хоть и намекнул на расхождения, был, бесспорно, предан Антонио.

Он с мгновение помолчал.

– Не в этом случае, нет. – Он повернулся и одарил ее сбивающей с толку улыбкой, а потом вскинул руку, словно держал микрофон. – Что в первую очередь привлекло вас в принце Эдуардо?

Да, он был в высшей степени предан. Тот факт, что он не обсуждал с ней Антонио, вызывал уважение. И Стелла позволила себе отвлечься, игриво улыбнувшись в ответ:

– Ты напрашиваешься на комплименты.

– Тебя будут часто спрашивать об этом.

– Нет, – печально рассмеялась она. – Меня – нет. Это тебя будут спрашивать, что ты во мне нашел.

– У тебя такое же ненасытное самомнение, как у меня! – Он протянул ей руку и подмигнул. – Пойдем, посидишь со мной, и я тебе все расскажу.