От неё ничего не осталось.

Разве могу я позволить себе, даже в мыслях, привязаться к кому-либо, после того через что прошел? Разумеется, нет.

Я не собираюсь.

Сжимаю кулак крепче, ощущая, как грудь сдавливает в тиски безмолвным и тягостным спазмом. Иногда мне кажется, что мои легкие состоят не из органических клеток, а из раскаленного свинца.

Наконец, мы приезжаем домой. Домашних «точек» у нас много, но поскольку я являюсь подручным босса, доставляем Мию сразу в святая святых – обитель самого Энтони Морте и его семьи. Моей семьи. Пристанище для самых приближенных отрядов. Что касается самого особняка, то для меня это такая же безвкусица, как дом О`Коннелов, только с налетом готики. Мрачный дворец графа Дракулы, который даже в солнечные дни выглядит тяжелым, подавляющим.

Я терпеть не могу подобные здания и зачастую выбираюсь в свою квартиру на Манхэттене. Но, очевидно, не сегодня.

– Рик, доставь её в тюрьму для женщин. Аккуратно, не повреди. Едой, лекарствами и всем необходимым обеспечь, – перечисляю я, ловя на себе недовольный взгляд Рика.

– Что с тобой происходит, Киан? Я видел, как ты смотрел на неё в зеркале заднего вида, – капитан берет на себя вольность порыться в моей душе и высказать свои опасения. На правах друга, разумеется. И он знает, что наши отношения выходят за рамки только «семейного бизнеса» и думает, что может предостерегать меня и раздавать советы. А также прекрасно осведомлен, что я в них не нуждаюсь, но все равно продолжает, нахмурив густые брови:

– Киан, будь осторожен, – искренне пытается вернуть мне здравомыслие друг. – Я же все вижу. А значит, увидят все. Если ты… если покажешь, что она, по каким-то одному тебе понятным причинам, всего за день стала тебе так небезразлична, то она умрет. Невинная девушка, у которой все впереди, если её долбаный родственник будет достаточно сговорчив и пойдет Энтони на встречу. Я не хочу тебя учить, Киан. И напоминать о Ванессе. Просто напоминаю, что во владении семьи есть целый бордель, где ты можешь выбрать себе шлюху на любой вкус и цвет. И угомониться. Можно даже похожую найти. Голубоглазую брюнетку со взглядом Бэмби, – пренебрежительно скривив губы, охарактеризовывает мою птичку друг. – Не ломай девчонке жизнь. Если все, включая Энтони, увидят твою заинтересованность в девушке, как нечто большее, чем куколка для траха, то она уже труп, – выдает длинную тираду Рик, закуривая сигарету. Поднимаю на него пустой и безэмоциональный взгляд. Фирменный взор робота из моей коллекции – это мой личный «Джокер», способный поглотить и побить любую карту противника и собеседника.

– Заинтересованность? – сухо бросаю я, словно речь идет о погоде или чашке кофе. Хотя на самом деле мне хочется подрезать Риккардо голосовые связки за выражение «куколка для траха». Не вяжется у меня это сравнение с Мией.

Но я знаю, что он прав, чертовски прав, поэтому понимаю, что он делает правильно и возвращает моим мыслям ясность.

– Я просто выполняю свою работу, Рик. Тебе показалось. Мою заинтересованность выдумал ты. Она красивая молодая женщина. Манящая. Сексуальная. Вот и все. Мы сделали свое дело, взяли заложницу. Кому она нужна мертвая, раненая, измученная? Она несколько лет провела в доме, как ты сказал. Я не хочу, чтобы пташка умерла от нервного истощения, её пребывание здесь должно быть сбалансированным и относительно комфортным, – саркастично усмехаюсь, вздернув брови. Глубокие мимические морщины на лице Рика мгновенно разглаживаются и по легкому выдоху я понимаю, что друг верит мне.

Я умею быть убедительным.

– Да, Киан. Ты прав. Я просто напоминаю тебе о твоем бремени. Как друг, в первую очередь. О том, что минутное желание не стоит конфликта с Энтони. И как следствие, того, что тебе дорого.

– Я отлично знаю о своем бремени, – под рубашкой огнем вспыхивает татуировка, выбитая на моем теле. Она фактически выжжена на моем сердце, а не просто забита краской в глубокие слои кожи.

Мы все живем ровно до тех пор, пока выбираем жить и имеем смысл жизни. И пока этот смысл у меня есть, я откладываю свой визит в ад на завтрашний день.

Тем не менее, даже Рику, я не позволяю говорить со мной о своем смысле, поэтому стремительно перевожу тему:

– Подготовь мне все, что знаешь о мисс Ди Карло. Твоя проницательность и подготовка запасного плана заслуживает отдельной похвалы. Так держать, Рик, – наспех киваю я, и направляюсь в дом, оставляя Риккардо наедине с Мией, и со странным беспокойством и тяжестью в душе, которая мне несвойственна.

* * *

Ненавижу запах, которым всегда пропитан кабинет Отца Морте.

Анис и лакрица с цитрусовыми нотками, тошнотворный аромат жжённого сахара – это запах кубинских сигар Энтони Морте, которые он редко выпускает из рук.

Он не любит сигареты. Даже самые дорогие считает суррогатом настоящего табака. Да и тонкая сигарета в его массивной, покрытой морщинами и пигментными пятнами ладони, смотрелась бы комично.

Многие из членов семьи искренне уважают и любят Отца, но большинство – боятся.

С некоторыми его держат родовые и кровные, семейные узы. Так или иначе, мы все созависимые звенья в закольцованной цепи cosa nosrta.

Энтони Морте хранит «ключ» от каждого из нас, и «ключ» от меня он спрятал в особом сейфе, в настоящей Марианской впадине, до дна которой я доберусь не скоро.

Но обязательно доберусь.

Кабинет босса до смерти скучен: пыльные шкафы с эксклюзивными книгами, давно устарелый антиквариат и слишком много натуральных изделий. Три кожаных дивана, стол из красного дерева. В целом, классический кабинет, который мог бы принадлежать писателю или даже художнику. Картины – единственное, что в этом помещении радует мой взор. На них нет портретов с изображением покойных членов семьи, как во многих других частях дома. Лишь горы и океан, умиротворяющая природа. Моя любимая картина висит прямо над креслом Энтони – это нечто иное, как вулкан, извергающий из своих недр смертоносную лаву. Иногда, я смотрю на этот холст, когда общаюсь с боссом, и представляю, что весь гнев выходит из меня вместе с ярко-оранжевой магмой, разливающейся по склону горы алыми реками, частично прикрытыми поволокой смога.

– Так значит, вы взяли не Аннет? Я получил доклад от Лео, – Отец поднимает на меня тяжелый взгляд. Словно ледяной ветер, он пронизывает до костей. В Энтони есть сила, иначе он не был бы «головой» механизма, который приносит миллионы долларов в день. Взор Энтони Морте – это всегда замах перед контрольным, психологическим выстрелом.

В остальном – это обычный коренастый мужчина с залысинами и частичной сединой. Одет всегда, как и все члены клана, с иголочки. Правда, в классическом галстуке его не увидишь. Энтони носит бабочки и сегодня его шею обхватывает аксессуар темно-красного цвета.

Энтони не дашь больше пятидесяти пяти, хотя он, примерно, на десять лет старше. Бронзовая кожа, как и у большинства сицилийцев, а также спорт, помогает ему визуально замедлить признаки старения. Неприятно осознавать, что мы с Энтони похожи, поэтому стараюсь не предавать его внешности детального значения и редко заостряю внимание на облике Морте. Как я уже говорил, о человеке все могут рассказать глаза, а у Энтони они темно-карие с кровавым отливом. Под оттенок безвкусного галстука-бабочки.