ее подхватила и понесла в излучину Лиюй. А там есть водоворот с дурной славой, оттуда и люди, кто плавает лучше, и те не выплывают. Я думал, она утонула. Ну, утонула и утонула, заслужила, и то мало. Но как вечер настал – возвращается, мокрая вся, как увидела меня – хвать за штанину и опять наружу тянет, не унимается. Жена не поняла, схватила палку и ударила ее, а она, как только ударили, села перед ней прям как на колени, пасть раскрыла, говорить не может, только скулит, и слезы тихо так текут.

Собаки все такие, кого еще винить?

Ветеринар Инь сказал, что позволить собаке прожить лишнюю минуту – преступление. На продовольственной станции было место только для забоя свиней, но не собак. Хай Куй уже навострилась забивать собак где угодно, и она захотела убить эту собаку прямо на ветстанции. В руках она держала двузубец для защиты. Собака не сопротивлялась и не убегала, а покорно ползала перед Хай Куй. Взгляд собаки были исполнен раскаяния и печальной мольбы о смерти. Хай Куй двузубцем ухватила шею собаки, и та по этому случаю улеглась на пол. Следующим шагом было забить ее до смерти палкой или задушить. В большинстве случаев нужно было всего лишь ударить палкой прямо по макушке, максимум два-три раза, и тогда собака истекла бы кровью из глаз, ушей, носа и пасти. Хай Куй так сразу палку для забоя найти не могла, поэтому обратилась за помощью к ветеринару Иню. Ветеринар Инь к происходящему был безучастен и сказал:

– Если убьешь собаку прямо здесь, от нее останется запах крови, и тогда что собаки, что кошки не станут сюда входить, и ветстанцию закроют.

Собака притворилась, что вверяется ее власти и всем сердцем желает быть казненной за свое преступление. Все собаки такие – они выглядят добрыми, но как только умрут, сразу показывается зверская морда, и прежде спрятанные клыки обнажатся во всей своей неприкрытой ужасности, сверкающие, как клинки. Собаки притворяются лучше людей. Хай Куй обладала богатым опытом, и собаке было не так-то легко провести ее притворством. Она затянула на шее собаки веревку и потащила наружу. На улице поднялась пыль, местами с собачьей шерстью. Так называемое волочение мертвой собаки почти так и выглядит. Единственный раз, когда собака сопротивлялась, это когда она захотела оглянуться на свою хозяйку. Хозяйка все еще подражала ей и лаяла на ветеринара Иня. А у него было каменное сердце, и ничто не могло его тронуть. Неизвестно, сколько раз он снова и снова перечитывал разорванную газету. Но на этот раз сопротивление собаки было прервано резким окриком Хай Куй, которая дернула собаку еще более грубо, и та больше не смела оглядываться.

Добравшись до коричного дерева перед магазином фуража Хансэн, Хай Куй, вероятно, немного устала, к тому же знала, что одним волоком собаку не убьешь. Поэтому она встала на цыпочки, пропустила веревку через высокие ветви, натянула и привычным движением вздернула собаку. Та затрепыхалась, пытаясь сделать несколько шагов назад, но сопротивлялась не изо всех сил. Хай Куй рывками тянула веревку вниз, и с каждым рывком тело собаки поднималось все выше и, наконец, оторвалось от земли. Растянувшись в воздухе, ее тело несколько раз повернулось, инстинктивно трепыхаясь, и внезапно ветка сломалась. Собака рухнула, перевернулась, встала и вытянула шею. Веревка все еще болталась на ней.

Несчастный случай с упавшей с дерева собакой напугал Тан Фан из магазина фуража. Она первая в городе разбогатела. Когда стоматолог Цзинь был еще жив, она часто посещала его, и в рот ей было вмонтировано четыре золотых зуба. Если бы стоматолог Цзинь не умер, она смогла бы заменить золотыми все свои зубы. Она ездила в уезд на чествование семей с ежемесячным доходом больше десяти тысяч юаней, и там на групповой фотографии с начальником уезда стояла прямо рядом с ним. Черно-белая фотография висела на стене магазина фуража рядом с лицензией на ведение промышленно-торговой деятельности и при этом была больше самой лицензии. Тан Фан всегда расстраивало, что во рту Хай Куй на один золотой зуб больше. Она повсюду пускала слухи, что золотые зубы Хай Куй получила не за труд, а продав за этот почет «мочалку». У Хай Куй были основания для гнева, так что убийство собаки перед магазином фуража Тан Фан было затеяно исключительно из мести. Тан Фан не имела причин препятствовать государственному служащему выполнять его работу. Но как частному предпринимателю, только ей хватало капитала и уверенности публично обвинять мясничку из столовой снабженческо-бытового кооператива:

– Хай Куй, допустим, сама вешаться будешь, все же выберешь ветку покрепче?

Хай Куй также испугалась упавшей собаки и не сразу пришла в себя. Услышав насмешку Тан Фан, она разозлилась:

– Этих веток достаточно, чтоб тебя саму повесить, веришь, нет?

Лицо Тан Фан посинело от гнева, но, увидев двузубец в руке Хай Куй и оценив ее сердитый вид, решила не нарываться. Собака не смела пошевелиться, ожидая, когда Хай Куй снова начнет от нее избавляться. Хай Куй снова захватила ее шею железным двузубцем. Собака легла на землю, вытянув шею и ожидая, пока ее зарежут. Хай Куй тяжело дышала и не торопилась возобновлять работу, решив немного передохнуть. Ее тело было слишком громоздким, а руки и ноги – неуклюжими, как будто она в первый раз делала это. Стоявшая рядом Тан Фан смотрела на нее насмешливым взглядом. Хай Куй убедилась, что петля все еще крепка и надежна, заново выбрала ветку покрепче и снова забросила веревку вверх… Железная вилка ослабила хват, и собака, не выдержав исходящего от земли жара, села на задние лапы. В этот момент вдруг раздался чей-то крик: «Беги! Ты что, дура, почему не бежишь? Беги быстрей!» Собака внезапно очнулась, вскочила и со всех ног рванула по направлению к рисорушке. Хай Куй попыталась ее догнать, но где уж ей? В мгновение ока собака была уже далеко и исчезла в ослепительных солнечных лучах вместе с веревкой. Хай Куй для порядка пробежала несколько шагов и остановилась, чтобы перевести дух. Она выглядела так, словно была еще дряхлее собаки. Тан Фан наконец издала наглый смешок:

– Будешь догонять? Ставлю три золотых зуба. Если догонишь, выбью зубы и отдам тебе.

Хай Куй не хотелось препираться с этой богатейкой, она повернулась и пошла искать того, кто только что кричал собаке.

Голос, подстегнувший ее к побегу, исходил от сына Тан Фан. Он так развлекался. Вместо того чтобы винить сына, Тан Фан обвинила Хай Куй в том, что она халатно отнеслась к своим обязанностям и таким