образом обрекает Даньчжэнь на бесконечные бедствия: собака рано или поздно вернется, чтобы отомстить, и всех закусает до смерти! Но, увидев, какая она толстая, Тан Фан немедленно сменила тему:

– Ты на постоянку на корм для свиней перешла, да?

Хай Куй была слишком поглощена своей одышкой и у нее совсем не осталось сил парировать.

Почти все проигнорировали оплошность Хай Куй, по крайней мере, никто не поверил сенсационному заявлению Тан Фан. Потому что их внимание было приковано к женщине, больной бешенством.

В тот день многие в Даньчжэне стали свидетелями процесса медленного умирания беременной женщины на скамейке в ветеринарной станции, что сделало этот день безмолвным, удручающим, печальным, страшным и полным потрясений. Особенно для женщин, которые наблюдали за происходящим со слезами на глазах. Пока та умирала, кто-то робко протягивал ей кашу, еще приходил врач из здравпункта, посмотрел издали и ушел. Кадровые работники из правительства не сделали ничего, просто разогнали всех зевак, а вот костоправ Цзэн Цяньли подошел к больной, пощупал ее лоб, сгреб за волосы и поднял кверху лицом, и, только увидев ее глаза, молниеносно разжал руку. Ее мужчина думал, что костоправ владеет искусством возвращения к жизни, но костоправ мог только собирать и вправлять кости. Он утверждал, что даже если человек, кости которого раздроблены на куски, умер, он все равно может соединить их по частям и восстановить в первозданном виде. Чтобы доказать, что он не хвастается, он однажды на глазах у публики сломал одной собаке все четыре лапы, сразу же соединил кости и натер зельем, и через некоторое время собака смогла самостоятельно встать и убежала в направлении переулка Пипаган. Во время «культурной революции» Ли Цяньцзиня порицали и раскритиковали до полусмерти. Язык способен и убивать людей, и Ли Цяньцзинь, пусть и не понес физического вреда, не смог вынести беспочвенную клевету и бесконечную критику, вследствие чего спрыгнул с третьего этажа культстанции. Он не умер, только переломал ноги в трех местах. А Цзэн Цяньли соединил его кости так, что и видно не было, что ноги когда-либо были сломаны.

Цзэн Цяньли свирепо уставился на мужа больной бешенством:

– Веришь ли, я все твои двести четыре кости по кусочку разобрать могу?

Мужчина съежился и тихо всхлипнул. А при виде равнодушного ветеринара Иня Цзэн Цяньли и вовсе воспылал гневом, и сказал с праведным негодованием:

– Человек умирает, а ты тут газету читаешь! Твой вонючий хер на первую полосу «Жэньминь жибао», что ли, попал?

Ветеринар Инь поднял глаза на дряхлого костоправа и наконец выбросил разорванную пополам газету в мусорное ведро, после чего встал и крикнул зевакам, столпившимся снаружи:

– А ну разошлись, человек умирает, не на что смотреть!

У некоторых людей не хватило терпения дождаться ее смерти, и они рано ушли. Я же упорно смотрела и ушла только после того, как она упала на скамейку, обхватив голову руками, и умерла. Она познакомила меня с коротким процессом перехода от жизни к смерти. Смерть оказалась такой непреодолимой, необратимой, нетерпимой. Я боялась смерти, но и была полна любопытства к ней, и неожиданно наблюдение за процессом умирания казалось мне волнующим удовольствием.

Помимо смерти больной бешенством я еще увидела три последние минуты жизни владельца масляной мастерской на его кровати. Третья встреча со смертью случилась, когда Лао Сун с городской чайной фабрики, проезжая на тракторе по улице Мангодацзе, по какой-то неизвестной причине врезался в каменного льва у входа в здание правительства. Заводная рукоятка трактора застряла у него в груди, и меня забрызгало его кровью. Лао Сун испустил дух до приезда скорой помощи меньше чем в двух метрах от меня. По сравнению с собаками люди умирают богаче и разнообразнее, более странно и невероятно.

В течение долгого времени после этого разные люди утверждали, что по ночам видели собаку, упущенную Хай Куй, все еще с веревкой на шее, бродившую по мясным рядам, как волк. Хай Куй не поверила, поэтому несколько раз сама ночью пряталась в углу мясной лавки и караулила собаку, но так и не увидела ее. Другие рассказали, что, проходя ночью ночи мимо ветеринарной станции, видели крестьянку с растрепанными волосами, которая сидела на корточках под манговым деревом у ветеринарной станции и лаяла по-собачьи. В то время всякий раз, когда ночью в городе лаяла собака, у людей волосы вставали дыбом и по коже маршировали мурашки.

Ветеринар Инь изо всех сил пытался опровергнуть слухи, говорил, что живет на ветстанции и по ночам рядом даже кошки не мяукают. Никто не верил его словам, и его репутация в Даньчжэне – если она вообще была – резко упала, вплоть до того, что некоторые публично насылали на него проклятье, желая, чтобы как-нибудь его случайно укусила собака и он умер такой же ужасной смертью, как та крестьянка.

Однажды ветеринар Инь рассказал всем, что прошлой ночью во сне его за левую пятку укусила собака, и, когда он проснулся, то почувствовал тупую боль в укушенном месте, хотя никаких следов не увидел. Когда он рассказывал это, на его лице был страх, это не было похоже на притворство. Кто-то заверил его, что это всего лишь сон, и после того, как он проснулся, ничего не случится. Некоторые советовали ему сделать прививку от бешенства. Ветеринар Инь решил провести социологический опрос, чтобы узнать, сколько людей посоветуют ему не обращать на это внимания, а сколько – сделать прививку. Те, кто уговаривал его сделать прививку, – это те, кто не хотел, чтобы он умер, хорошие люди, а те, кто хотел, чтобы он умер, гавкая, – наоборот, плохие. В итоге большинство соседей говорили, что он беспокоится понапрасну, и высмеивали его, утверждая, что рано или поздно он умрет от страха перед своим кошмаром. Хотя ветеринар Инь знал, как справляться с миром сновидений, в тот момент он понял настроения людей в Даньчжэне. Он пытался спасти свою репутацию и доброе имя, оправдываясь перед каждым встречным, но это делу никак не помогало – временами жители Даньчжэня ничего не желали слушать.

Однажды кто-то хотел познакомить его с женщиной, которая похоронила уже трех мужей, но женщина наотрез отказалась:

– Какая баба пойдет за обреченного мужика?

Один такой аргумент стоил десяти тысяч.

Однако всякий раз, когда приходит тайфун, жители Даньчжэня испытывали необъяснимый страх перед собаками. В период штормового предупреждения рядом с собаками все находились в состоянии повышенной готовности и, заслышав лай, дрожали от страха. В сельской местности некоторые брали собак в поход за покупками, и другие держались от них подальше, опасаясь, что те набросятся на них и покусают. Почти все считали, что даже