обозначив, что увидели друг друга. Кирон жил в школе по своим собственным установкам, то и дело попадал в передряги, шатался по коридорам во время уроков, матерился, срывал занятия, влезал в драки, но здесь, в зале, он вел себя спокойно, словно стал другим человеком, и эта трансформация отразилась в его школьной жизни. Пусть в школе мы не пересекались, но мы заметили друг друга здесь, и этого было достаточно. Он близко общался с Дуэйном. Раньше они ходили на баскетбольные тренировки вместе, но со временем это превратилось в войну на истощение, и Дуэйн ее проиграл.

Я немного понаблюдал за игрой. А когда уходил, мистер Блэк посмотрел на меня и подмигнул, дав понять, что меня заметили. Всего на секунду, но я почувствовал себя важным и безумно благодарным за это. За то, что меня заметили. На выходе я не сдержал улыбки.

Глава 14

Жилой комплекс Пекривер, Лондон; 20.17

Я шел по тускло освещенным улицам, заставленным машинами и оккупированным деревьями. Дом. Так странно, что со временем он все меньше казался мне настоящим домом, но другого дома я и не знал.

Я посмотрел на это высокое здание – скучная серая многоэтажка, пронзающая небо. Спорящая с яркими огнями города, его роскошью и монументами на фоне вдали; настолько вдали, что казалось, это уже другой мир. Мы жили и пережили здесь многое: отсутствие электричества, в комнате только свечи, нет отопления, ходили по дому в куртках, пол без ковра, то и дело цепляешь ногами занозы с деревянного пола. Мы пережили здесь многое: барыг, которые курили и нюхали на лестнице; полицейские захваты в четыре утра, лающих собак и погони; разбитые окна и ледяной воздух с улицы, грабежи и кражи. Ходить после определенного часа по улице было небезопасно, если только ты не знаешь чувака, который знает чувака, который знает чувака. Неудавшийся самоубийца прыгнул с четвертого этажа, но только ноги переломал. Мы смотрели, как он распластался, колени выгнулись в другую сторону, как у птицы, а он лишь хотел улететь, улететь подальше от этого мира. И пожары пылали до неба, проклиная его своей страстью.

Пережили мы и хлеб, и сахар, и молоко, разделенное, взятое взаймы; ели и пили с чужаками, пока те не становились семьей; дети каждый день ходили в школу вместе, пока тоже не становились друг другу семьей. Разговоры внизу у лифта, обмен историями жизни за 15 секунд поездки или дольше, если лифт застревал. Пережили мы и праздники, когда музыка гремит так, что вечеринка перекидывается к тебе в гостиную, а с ней приходит и еда; на Рождество никто не оставался в одиночестве; на Хэллоуин было столько сладостей, что мы доедали их еще несколько дней. Мы все знали это место и только его могли называть домом.

Я подошел к двери в здание и проник внутрь, пока кто-то выходил. «Как дела?» – спросили мы друг друга одновременно. Я не знал его имени, но вспомнил, что он живет несколькими этажами выше нас. На ступенях первого этажа сидели какие-то парни в спортивных костюмах с поднятыми капюшонами, в клубах дыма, будто горные вершины в тумане. В воздухе витал запах травы. Я посмотрел на каждого, а они на меня – никто не отвел глаз. Каждый из нас бунтовал, каждый сражался и злился на все вокруг; на все, включая себя самих.

Обедать решил у себя за столом, с началом недели пришла только новая тяжесть. С игровой площадки доносились крики и вопли детей. Я заглушил их, надев наушники и включив альбом «In the heart of the Moon» Али Фарка Туре и Тумани Диабате [22]. Я закрыл глаза и представил, что нахожусь в номере отеля, где они записали альбом, меня обволакивает парящая в воздухе эзотерическая магия, которую рождают звуки коры. Я открыл глаза, а передо мной уже очутился весь одиннадцатый класс, зарывшийся в учебники. Так время движется в последние дни – вспышками, моментами, которые сменяются, стоит лишь моргнуть.

Алекс-отличник сидел в левом углу первого ряда, ближайшего к моему столу, и время от времени поглядывал вперед, ища внимания, но не получая ни капли. А в правом углу заднего ряда, дальше всего от моего стола, сидел, развалившись на стуле, Дуэйн и пялился в пространство, избегая внимания. Срок его отстранения от занятий окончился, и все встретили его как героя. Школьники уважали, что он не подчиняется никому, кроме мистера Блэка, и никто и не ждал, что он будет испытывать его терпение. Словно мистер Блэк де-факто был главным учителем в школе, ее авторитарным правителем. У всех учителей была памятка, как вести себя с Дуэйном и куда его нужно направлять. Так вокруг него образовалась аура тревоги, будто это не ребенок, а бомба, которая может рвануть в любой момент.

Мой взгляд остановился на нем, и я тут же вспомнил его в капюшоне, тогда на мосту. Он посмотрел на меня, и мне стало интересно, вспомнил ли он, узнал ли меня в том прохожем. Ничто в его виде – подавленном и отстраненном – не дало мне ответ, и я вернулся к привычному: класс, учитель, ученик. После звонка я отпустил всех, но сказал Дуэйну остаться на «пару минут». Он уже привык. Со стула не встал, так и остался полулежать на нем, школьные брюки были так спущены, что из-под них торчали серые боксеры. Он не ответил ни на один из моих вопросов: «Как у тебя дела?», «Все в порядке?», «Ты понял свои ошибки?». Просто сидел, уставившись в пространство перед собой, пока я не произнес слово «баскетбол», на что он дернул головой и выпрямил плечи, как насторожившийся волк или караульный.

– Вам нравится баскетбол?

– Я полон сюрпризов, – ответил я, кивнув, скорее чтобы убедить себя. Он издал смешок, улыбка чуть было не показалась на его лице, но успела пропасть. На самом деле я уже несколько лет не держал мяча, даже больше, почти двадцать лет – с тех пор, как игроки баскетбольного клуба «Лондон Тауэрс» пришли ко мне в школу и выбрали меня, выделявшегося из всех благодаря предпубертатному скачку роста, бросать мяч. Попытку я провалил. Футболка в подарок немного смягчила мой позор. Я носил ее не снимая до конца года. Интересно, где она сейчас. Интересно, где все мои старые вещи.

– Кто любимый игрок? – спросил Дуэйн, который теперь сел прямо и смотрел на меня ожившими глазами.

– Леброн Джеймс.

– Король Джеймс?

– Да.