– Приведи-ка мне этого Хавьера, – распорядился сыщик, а сам двинулся вдоль стен в поисках остальных погибших.

Второе тело нашлось под сгоревшей обшивкой потолка. Две балки ещё тлели, придавив то, что осталось от несчастной жертвы. Здесь был эпицентр пожара, а значит, выяснить, которой из двух девушек принадлежит тело, не представлялось возможным. Сыщик наклонился, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет ответ, и вдруг заметил, что огонь не добрался до руки погибшей. Кисть так и осталась белой, а на безымянном пальце, даже не закоптившись, сверкал овальный бриллиант.

«Придётся опознавать по вещам», – понял Гаррисон. За его спиной послышались шаги. Молодой слуга, сообщивший про нож и Хавьера, привёл одетого в чёрное солидного человека средних лет. Тот выступил вперёд и, откашлявшись, сообщил:

– Простите, сэр, я дворецкий в этом доме. Мы не можем выполнить ваше приказание: Хавьера нигде нет.

– Понятно, – протянул сыщик. – Скажите, если хозяйка собирала вас, чтобы поздравить с Рождеством, она небось сама принарядилась? Драгоценности на ней были?

– Да, сэр, на сеньоре было кружевное платье и очень дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Хозяйка его очень любила, говорила, что это память о счастливых временах.

Гаррисон подошёл к телу примадонны и посмотрел на её шею. Как он и предполагал, ожерелья не было.

– Вот так принимать в дом иностранцев без рекомендаций, – скептически констатировал он. – Ограбили, убили, а потом подожгли дом, чтобы скрыть преступление.

Гаррисон велел дворецкому прислать ещё слуг, чтобы разобрать завалы и найти вторую девушку. Но других тел в комнате так и не нашлось. Сыщик выглянул в маленький сад, окружённый с трёх сторон стенами дома. Это крохотное ухоженное пространство просматривалось полностью. Ни живого человека, ни тела в нём не было. Значит, одну из девушек бандит убил, а вторую увёл с собой, или она ушла добровольно. Нужно только понять, кто та, которую нашли. Гаррисон снял с пальца погибшей кольцо и направился к выходу…

…Графиня Апраксина, закрыв глаза, сидела в экипаже. Время тянулось мучительно долго, но она не хотела, чтобы что-то менялось. Лучше находиться в неведении, чем узнать самое страшное. Но в стекло кареты легонько стукнули, и высокий сыщик отворил дверцу.

– Мэм, мы нашли хозяйку дома и одну из девушек. Обе мертвы, – сообщил он.

– Какую… девушку? – чуть слышно прошептала Апраксина. Безумная надежда родилась в её душе и тут же погасла: сыщик держал на ладони кольцо с овальным бриллиантом.

– Вы узнаете эту вещь? – спросил он.

Графиня не ответила, она потеряла сознание. Гаррисон тихо выругался: всё-таки обморока избежать не удалось.

Гаррисон диктовал отчёт одному из судебных клерков. Сыщик устал, но был доволен. Дело, можно сказать, уже раскрыто: иностранцы убили и ограбили иностранцев. Всё оказалось просто, и Гаррисон уже предвкушал спокойный вечер за плотным ужином с кружкой эля. Он уже почти закончил диктовать, когда в дверь постучали и на пороге появился смуглый господин в щегольском пальто и в модной высокой шляпе-цилиндре.

– Простите, сэр, – обратился щёголь к Гаррисону, безошибочно выделив в нём главного, – я ищу сыщика, проводившего дознание в доме сеньоры Молибра.

– Вы хотели сказать «Молибрани»? – отозвался Гаррисон.

– Нет, я имею в виду герцогиню Молибра, но она выступает на сцене под тем именем, что назвали вы.

– Час от часу не легче! – воскликнул сыщик. – А вы, сэр, кто такой?

– Простите, я забыл о вежливости. Такой ужасный случай, испанское посольство в страшном смятении, – извинился посетитель и всё-таки назвал своё имя: – Советник посла граф Монтойа. Я представляю здесь мужа пострадавшей дамы, герцога Молибра. Прошу вас сообщить мне все подробности случившегося несчастья.

Поняв, что с этим иностранцем лучше не спорить (больно уж важен, да к тому же из дипломатов), Гаррисон начал излагать суть дела:

– К сожалению, сеньора погибла. На неё напали с ножом, а когда она вырвала у преступника его оружие, её застрелили. С шеи примадонны сорвали дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Вместе с ней убили гостью – русскую княжну Черкасскую, а дочь певицы либо похищена, либо пропала. Её нигде нет.

– Кто же совершил это злодеяние? – спросил испанец. – У вас есть какие-нибудь предположения?

– За неделю до совершения преступления пострадавшая разрешила взять на службу конюха-испанца по имени Хавьер, у того не было рекомендаций, и, по отзывам остальной прислуги, конюхом он не был. Слуги видели у него нож с костяной рукояткой, тот самый, что нашли в руке убитой сеньоры. Я уверен, что убийца – он. Возможно, что у него были сообщники, которых он впустил в дом, но сам Хавьер – один из убийц.

– А девушка, дочь герцогини? – уточнил граф Монтойа. – Вы ничего больше не можете сказать о ней?

– Ничего, кроме того, что с неё сняты подозрения в соучастии. Мы считаем её жертвой, она не могла вступить в сговор с убийцами матери, поскольку слуги в доме подтвердили нежную любовь дочери к сеньоре Молибрани.

– Благодарю вас, сэр, – испанец встал и протянул сыщику визитную карточку. – Прошу, если ещё что-нибудь станет известно об этом ужасном преступлении, сообщите мне. Муж сеньоры – кузен нашего короля. Герцог – человек могущественный и богатый, и будет признателен за любую информацию об убийцах своей жены. Если же что-нибудь станет известно о девушке – в любое время дня и ночи я буду ждать вашего сообщения.

Граф Монтойа поклонился и вышел. Сыщик уставился на маленький кусочек картона с титулом посетителя и адресом посольства. Дело начинало пахнуть политикой, что было плохо, однако к нему примешивался запах денег, что было хорошо. Вполне можно подзаработать… Так ввязываться или нет? Подумав, что всё решит завтра, Гаррисон быстро закончил отчёт и, кивнув усталому клерку, отправился домой. Час был поздний.

Несмотря на поздний час, в испанском посольстве не спали. В зале приёмов, под портретом королевского семейства кисти придворного художника Франсиско Гойи, у камина сидели двое. Граф Мантойа только что закончил свой доклад послу и теперь ждал начальственных указаний.

– Бедный герцог, – вздохнул посол. – Какая потеря! Я никогда не понимал того, что его светлость разрешил жене петь на сцене, а тем более таскать по Европе дочь, но в каждой семье – свои причуды. Он хотел, чтобы мы присматривали за его женщинами и сообщали об их здоровье и делах? Мы это делали. Предугадать убийство и ограбление мы не могли. Напишите бедняге отчет, особенно напирайте на то, что о судьбе дочери пока ничего неизвестно, возможно, что девушка жива. Сейчас это – единственное, что может поддержать его светлость в горе.

Посол отпустил графа и отправился в спальню. Супруга ждала его в постели.

– Как хорошо, дорогая, что ты у меня – верная католическая жена, – ласково сказал посол. – Ты всегда при муже, а наши дочери, как положено приличным девицам, воспитываются в монастыре. Упаси нас бог от английского вольнодумства. Это же надо – герцогиня поёт в опере! Но нужно признать, что конец у подобных безобразий всегда закономерный. Сидела бы лучше дома…