– Проходите. – Хозяйка распахнула дверь.

Я вошла в полутемный коридор и уперлась взглядом в три железныедвери, которыми соседи ограждались друг от друга.

– А кем вам приходится Артур? – осторожно спросилая.

Женщина пожала плечами:

– Никем, я просто соседка. Бывшая.

– Значит, Артур здесь больше не живет?

Она посмотрела на меня как на слабоумную и ехидно заметила:

– Я вам так сразу и сказала.

– И вы не знаете, куда он переехал? – уточнила я.

– Вот именно. Слушайте, у вас хорошая память: помнитето, что услышали минуту назад!

Есть такой тип людей: всех пытаются поддеть. Ни слова в простотене скажут. Наверное, умникам кажется, что таким образом они тонко и ироничнодемонстрируют свои интеллектуальные способности. А вот я считаю, что из нихпросто выпирает недовольство собственной жизнью. Внутри сидит злобный и вонючийзверек, который кусается, повизгивает и ни на минуту не дает расслабиться.

Я попыталась предположить, чего этой женщине может нехватать. Отдельного жилья – бесспорно. Молодости и красоты – вероятно. Но в еежизни есть и плюсы! Например, сейчас около трех часов пополудни, а она сидитдома. Значит, имеет возможность не упахиваться с утра до вечера на работе!

Однако оказалось, что это лишь мое слишком оптимистичноепредположение. В глубине квартиры что-то упало, дама озабоченно проговорила:

– Извините, у меня ребенок болеет, – и скрылась заодной из железных дверей.

Я осталась ее ждать. Потянулись томительные минуты, у менязатекли ноги, я прислонилась к стене. Через четверть часа хозяйка вышла вкоридор.

– Заснул… Людмила, что же вы здесь стоите, сели бы накухне! – воскликнула она, но чувствовалось, что моя скромность ейпонравилась.

Мы вместе прошли на кухню. Она оказалась большой иотносительно чистой. На окнах висели миленькие занавески с оборками, такиередко где остались, сейчас предпочитают использовать обычное прямоугольноеполотно.

– Присаживайтесь. – Женщина кивнула натабуретку. – Чай будете? Или лучше кофе?

– Как вам удобнее.

– Тогда кофе, и я с вами выпью. Растворимый подойдет?

Я кивнула. Она включила электрический чайник, села насоседний табурет и сказала:

– Не представляю, чем могу вам помочь…

– Вас как зовут?

– Татьяна.

– Очень приятно. Так вот, Татьяна, я ищу злостногонеплательщика алиментов. Единственная ниточка, какая у меня есть, – этоАртур, он близко знаком с горе-папашей. Мне бы помогла любая информация о вашембывшем соседе.

– Например?

– Может быть, вы знаете, где он работает. Или у васесть номер его мобильного телефона. Или адрес родственников. На худой конец,сгодятся его фотографии…

Татьяна помолчала, потом задумчиво произнесла:

– Забавно, я только сейчас поняла, что ничего не знаюоб Артуре. С одной стороны, он общительный парень, весь на виду, а с другой –как воздух, не за что зацепиться, понимаете?

– Неужели совсем не за что? Почему он отсюда переехал,знаете?

– А вот это, кажется, знаю! – оживиласьсобеседница. – Как вы уже заметили, в нашей квартире три комнаты. Однузанимаю я с мужем и сыном, во второй жил Артур, а в третьей раньше жиластарушка Арина Николаевна. Два года назад она умерла, и комната по наследствудосталась ее внучке Вероничке, одинокой девушке на выданье. Так вот эта самаяВероничка решила, что Артур составит ей отличную партию, и вцепилась в негомертвой хваткой. Буквально прохода парню не давала. До смешного доходило –караулила его под дверью туалета, представляете? Вот я и думаю, что сосед отнее просто сбежал.

– Что же он Вероникой не прельстился? Такая страшная?

– Нет, очень даже симпатичная. Наверное, просто не вего вкусе. А вообще мужики не любят, когда на них напирают, предпочитают самивести охоту.

– А она какая – полненькая, худая?

– Молодые сейчас все худющие, Вероничка не исключение –кожа да кости… Хм, я только что сообразила – Артуру, наверное, нравилисьдевушки в теле. Помню, однажды я зашла в книжный магазин и увидела Артура. Онстоял около отдела канцтоваров и беседовал с продавщицей. Я поймала его взгляд– такой страстный, горячий. Парня явно интересовали не блокноты с ручками, апродавщица – очень фигуристая блондинка. Если бы такая девушка предлагала себя,думаю, он бы не отказался.

– А как называется этот магазин?

– «Буква», около метро «Царицыно».

Слова Татьяны косвенно подтверждали: Артур Аладинский –именно тот человек, которым увлеклась моя полная подруга Варвара. Ну, или он еюувлекся. Вот только, к сожалению, больше собеседница ничего не могла рассказатьо своем соседе. Я узнала у Татьяны, где располагается паспортный стол, иотправилась туда.

Вся жизнь советского человека была опутана бумажками. Отрождения и до смерти каждый шаг требовал документального подтверждения. Есликакая-то бумажка терялась, нужно было собрать десять других, чтобы доказать: тыне верблюд и имеешь право.

Когда СССР стал именоваться Российской Федерацией,бюрократии меньше не стало. Несмотря на то что Конституцией нам гарантирована свободаместа жительства, я точно знаю: «в никуда» человека не выписывают. Чтобывыписаться из квартиры, сначала надо принести в паспортный стол документ,подтверждающий, что вы получаете постоянную регистрацию по другому адресу.Бред? Безусловно! Зато таким образом государству проще держать под контролемперемещения граждан. Свобода свободой, но должны же быть какие-то рамки!

В паспортном столе толпился народ, я пристроилась в конецочереди. Стоящая впереди старушка предупредила:

– Сказали, чтобы за мной не занимали. Я последняя!

Я посмотрела на часы: до конца рабочего дня еще полторачаса. Тащиться сюда завтра мне не хотелось. Эх, была не была, подожду!

Паспортистка со свирепым выражением на лице отрывистоперелаивалась с посетителями. Вид у нее был такой, будто в ее супружескуюспальню в самый интересный момент вломились посторонние граждане и требуютвсякие глупости. Впрочем, у государственных служащих, в какой бы конторе они нипротирали штаны, всегда такой вид.

Мне вот интересно: неужели они думают, что это поможет? Чтоработы станет меньше? Люди ведь не скажут: «Ой, у дамочки тяжелый день,приду-ка я завтра». Нет, всем надо получить бумажку именно сегодня. Так зачемпортить настроение себе и окружающим?

Через час подошла моя очередь.

– Здравствуйте, – начала я, – я бы хотела…

Тетка не дала мне договорить, рявкнув: