Мк. 2:27–28 «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы».

Снова эта формула – «Сын Человеческий». Кто это – конкретный человек Иисус или человек как таковой? «Сын Человеческий имеет власть… прощать грехи» (Мк. 2:10) и «Сын Человеческий есть господин и субботы». В том и другом случае общий контекст подсказывает, что это скорее любой человек. Фраза «суббота для человека, а не человек для субботы» все-таки подразумевает, что это правило касается всех людей. Суббота здесь выступает символом закона, так что можно сказать, что закон для человека, а не человек для закона; правила для человека, а не человек для правил; Писание для человека, а не человек для Писания и т. д. И это, конечно, возмутительно для таких блюстителей закона, как фарисеи, у них включается родительская позиция: это что же, каждый будет делать, что хочет?

Иисус всегда делает акцент на человеке. Даже если вспомнить цитату «кесарево кесарю, Божье Богу» (Мф. 22:21) – человек стоит в центре, то есть все-таки именно человеком мы измеряем закон. И коль скоро что-то в законе не вмещается в человека, значит, проблема с законом, а не с человеком. Любопытно, что последующая христианская парадигма говорит об обратном: что человек – существо падшее, грешное, несчастное, ничтожное, и ничего человеком измерять нельзя, а закон, который рассказывает о том, каким нужно быть, намного важнее.

Во всем рассматриваемом отрывке есть прекрасное начало – с 13-го стиха, где говорится, что за Иисусом пошел народ, и он учил их. Внимание акцентировано на учении. Потом речь идет о том, что, оказывается, учение Иисуса очень резко контрастировало с тем, что господствовало на тот момент в иудейской среде.

Здесь нужно обратить внимание на термин «учение». Дело в том, что христианство в первые века всегда воспринималось именно как учение, а последователи Иисуса – как ученики. Поэтому в ранней церкви преимущество всегда имел тот, кто владел словом, был оратором. Апостолы – те, кто владеют словом, те, кто учат тому, что крайне необходимо освоить. Сегодняшнее христианство утратило эту практику. Когда некие люди говорят, что они стали православными, это не означает, что они начали что-то изучать, а подразумевает зачастую (хотя и не всегда) то, что они начали ходить в храм, ставить свечки, писать записочки и вычитывать утреннее и вечернее правило. Нередко встречается следующая градация: если человек ходит в храм, то он православный, если нет, значит, его нельзя считать православным. Однако здесь нет ни слова о том, что именно учение – христианское учение – становится частью жизни.

Нынешняя парадигма религиозности в большинстве своем превращается из ученической в жреческую. Мы говорим «батюшка», «священник». Официально он называется протоиерей, иерей, архиерей. В аутентичной христианской традиции термина «иерей» не существует, там есть термин «пресвитер» [28], то есть «предстоятель, старейшина». И когда священника рукополагают в сан, в молитве читается: «Божественная благодать, всегда врачующая, оскудевающее восполняющая, пророчествует сего такого-то благоговейнейшего дьякона во пресвитера, помолимся же о нем». То есть не в иерея или в священника, а в пресвитера. Тем более, что слово «иерей» буквально переводится с греческого как «жрец»; «протоиерей» – «первый жрец», а «архиерей» – «самый главный жрец» [29]. То есть сегодняшняя практика фактически продолжает традицию ветхозаветного храма, от которой молодое христианство дистанцируется. Вообще, парадигма учения Иисуса не подразумевает ритуализации, а несет в себе гибкость и постоянную динамику. Парадигма учения не подразумевает каких-то многочисленных действий, она подразумевает изменение сознания, активное взаимодействие на уровне логоса. Всего этого, к сожалению, сегодня нет.

В историях, где Иисус взаимодействует с фарисеями, виден важный акцент на том, что все решает не закон, а человек. Хотя закон в той или иной степени тоже написан человеком, то есть кто-то когда-то решил, что вот так правильно, а так – нет. Почему же евангелист рассказывает только про те случаи, где Иисус вступает в конфронтацию с законом? Есть праведные фарисеи, соблюдающие закон – освященную веками традицию, восходящую к Моисею. Закон дает четкие указания, что нужно делать, а что нет. Для чего Иисусу демонстрировать несогласие с законом? В общем, это не такая уж проблема – можно и не перетирать зерна в субботу, можно и не есть с мытарями и грешниками. Может быть, лучше действовать так, чтобы все жили мирно и никто никого не раздражал, и просто высказывать свои новые откровения, не нарушая старых порядков? Можно ведь найти какой-то компромисс между старым и новым и не спорить с фарисеями и саддукеями, которые, по сути, неплохие люди, которые тоже хотят спасения и праведности? (Похожая ситуация возникает сейчас, например, с тем, что женщинам обязательно ходить в храм в платках – просто чтобы никого не раздражать и не нарушать традиции.) Однако Иисус не ищет компромиссов. Иногда возникает ощущение, что он специально поступает вопреки закону.

Когда мы говорим, что христианство победило и преодолело язычество, очень важно уловить один нюанс: оно победило и преодолело не только язычество, но и ветхозаветную традицию. Как ни парадоксально, ветхозаветная традиция и римское язычество основаны на одной парадигме мышления. Формы разные, но парадигма одна: и в ветхозаветной традиции, и в язычестве на первом месте находятся боги – один или много – не важно. В христианстве же в центре всего стоит человек. Именно в христианстве человек становится чем-то главным, чем-то важным, в нем сосредотачивается смысл, в нем происходит соединение миров – неба с землей. Христос говорит об этом постоянно: да поймите вы, человек – это и есть главное, это и есть центр. Для фарисеев это возмутительно: если Иисус говорит, что человек – господин субботы, тем самым он допускает мысль, что человек в некотором смысле – Бог. Поэтому книжники и начинают полемизировать и спорить с Иисусом.

Именно поэтому здесь звучит притча про новое вино и старые мехи. Нужно ли действительно вливать новое учение в старые формы? Ответ на это есть в другом месте: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8:22). Старое умирает само, хочешь жить старым – бери старое вино, старое учение. Хочешь жить новым – бери новое, вопрос только в том, что действительно сегодня ближе к Богу. И если кто-то живет старыми мыслями и идеями, в этом нет проблемы. Проблемы начинаются, когда старое пытается заявить себя как единственно верное.

Нужно ли сберегать и то, и другое? В принципе, нет нужды разрушать, но граница между прежним и новым концептуальна. Как раз ее Иисус и отстаивает, вступая в