– Какая разница? – Я лежал, развалившись в кресле и водрузив ноги на журнальный столик. – Тем более что теперь она точно едет, это обязательно. Надеюсь, там выдастся удачная возможность с ней поговорить, это будет по-дружески.

– Дружески? – засмеялся продюсер. – Так Кристина тебе друг?

– Когда-нибудь станет, – я ответил уверенно. – Знаете же, что с друзьями у меня теперь напряженка, с моей славой не отделишь уже зерна от плевел. Со школьными приятелями пути давным-давно разошлись, в консерватории отец заболел – вообще было не до того, а сейчас я уже под каждой рожей вижу желающего от меня что-то поиметь. Вы ведь разбираетесь в людях – Кристина точно не станет ничего делать ради денег, если ей поперек горла. Она даже от журналистов меня прятала не из-за зарплаты, а потому что иначе не могла. Если уж я и найду честное отношение, то вот оно самое. Я ведь уже рассказывал, как она меня из ресторана спасала? – припомнив, я снова заржал.

Егор Михайлович смерил меня взглядом вместе с креслом:

– Дважды за последние полчаса. Отвага, изобретательность и полное отсутствие здравого смысла. Если по этому критерию ты себе друзей выбираешь, то согласен – вы с этой дурой животные одного вида. И я бы радовался как псина, если бы она не была такой хорошенькой.

– Да она страшнее некоторых мужиков! – обрадовал я его своим мнением. Подумал и добавил, чтобы не расслаблялся: – Хотя без обветренных губ – не всех. Да бросьте вы уже эти мысли, Егор Михайлович, а то я всерьез начну думать, что же вы такое в ней нашли? А я в ней нашел то, что уже обозначил – судя по некоторым событиям, Кристина и может стать верным товарищем. Не то что некоторые, которые вышвырнут меня сразу же, как я перестану приносить деньги.

– И вышвырну, – он не отпирался. – Так что продолжай приносить. Но я бы на твоем месте на дружеский рожон-то так активно не лез. Далеко не все готовы слышать правду, даже от друзей.

Но я не мог оставаться в стороне. Эта мысль проедала мне мозг с самого понедельника, а подходящий момент для разговора я никак поймать не мог. Хотя Кристина и во вторник, и в среду забирала меня ночью из студии, но язык так и не повернулся. Потому я пока успокоился и придумал завести тему в Архангельске, где она не сможет закрыться в панцирь и сбежать в себя. Там все в одной гостинице – уж депрессивную расклеившуюся нюню в чувство сможем привести совместными усилиями, объяснить, что бывают такие мудозвоны, которые не стоят ее слез.

В понедельник я ехал с обеда, когда увидел его. И не поверил глазам. Попросил Лёшу притормозить, чтобы лучше рассмотреть. Первый взгляд не обманул – прямо перед красивой витриной стоял Гоша. Его фигуру сложно перепутать с чьей-то еще. И он тискал, практически душил в объятиях невысокую брюнеточку, которая в сравнении с могучим ухажером выглядела карлицей. Они так запойно, так откровенно целовались, что у меня просто воздух в горле застрял – ни туда, ни сюда, хоть пальцами пропихивай. Присвистнул, махнул водителю, чтобы ехал дальше, а сам никак не мог отвлечься от увиденной картины.

Да они с Кристиной живут всего в паре кварталов отсюда! Люди еще меня называют подлецом в отношении к дамам – а я, ради справедливости, всегда предупреждаю, что продолжения не будет, ни разу не пудрил никому мозги тупыми надеждами. Я, общепризнанный подлец, никогда не ставил девушку в такую ситуацию, чтобы она ждала меня вечерами, переживала обо мне, примеряла мысленно свадебный наряд, или чем там еще в романтических отношениях занимаются, а я тем временем приходовал совершенно другую. Зачем это? Ну пожили вместе – разойдитесь, раз больше не надо. На костре не сожгут, камнями не закидают, хоть десяток таких «невест» смени. Но на кой черт срать в голову Кристине, которая просто теряет с ним время? Сама она, чистая и прямолинейная, никогда в жизни о подвохе не допрет, если своими глазами не увидит или ей прямым текстом не сказать. И я знал, что обязан сказать! Дескать, «Кристин, ты не такая уж и страшная, чтобы этого гориллу продолжать любить. Хочешь, я тебе десять таких же бугаев подгоню – оторвешься?» Или еще как-то. Обязан, а вот слова подходящие не находились. Ведь расстроится очень, она не из тех, кто запросто прыгает от одной любви к другой, вычеркивая из сердца предыдущую. В смысле, она – не я. Испанский стыд: косячит какой-то мудила, а противно за него мне.

Егор Михайлович, как оказалось, все еще был здесь:

– Лучше бы ты о своих личных проблемах думал, а не чужие разгребал! Твоя мать опять где-то раздобыла телефон моего офиса, дозвонилась до секретаря…

– Она мне не мать, – перебил я, отвернувшись.

– Да я не о том, Сань, – примирительно продолжил продюсер. – Она хочет подать на алименты.

Аж смешно стало:

– Пусть подает, Егор Михайлович! Я впервые ее лицо увидел, когда стал популярен, и она попыталась ко мне пробиться, вопя, что я должен ее содержать. Мы ведь уже консультировались с юристами – ничего у нее не получится. У меня миллион доказательств, включая показания всех соседей и дальних родственников, что ее и близко не было. Или пусть она в суд притащит хоть одну сфотошопленную фотку, где я с ней, а не с отцом. Опишет хотя бы один визит ко мне с годовалого возраста. Я бы даже посмотрел, в жизни так мало по-настоящему смешных ситуаций.

– Саша, – спокойно говорил Егор Михайлович, – не будь таким беспечным. Перечислить тебе имена звезд, которых закопали судебными делами? Дела закрыли, а карьеру уже не спасти.

– Пусть подает, – подумав, еще увереннее сказал я. – Если хватит наглости. Тут видите, какое дело – я любую подачку ей воспринимаю как оскорбление памяти отца. Она же не меня бросила, она ему карьеру и жизнь сломала. Он с младенцем на руках обивал пороги мэрии, пока меня в ясли не приняли, а до того жил на детское пособие – до сих пор удивляюсь, как выжил. Потом на прежнюю работу уже не приняли, да и умер так рано явно не от хорошей жизни. Если она от моей славы откусит хоть копейку – я сам себя уважать перестану.

– Это я хорошо понимаю, просто рассматриваю варианты, – Егор Михайлович крайне редко и всего в нескольких темах не давил, а пытался прийти к компромиссу: – Снова обзвонил крупные издания, напомнил, что за интервью с ней мы засудим их за клевету. Но всем рты не заткнешь, Саш. А дамочка явно из тех, кто способен поднять шум, она за твои деньги родное дитя бы продала! Ой, извини, неудачное сравнение.

Я посмотрел на него прямо:

– Егор Михайлович, она не сможет доказать, что меня с ней что-то связывает. Но даже если получится, тогда мы разыграем ту карту, которую уже с вами обсуждали – выложим всю мою историю, еще и приукрасим. Мне не очень хочется носить ярмо жертвы, но с точки зрения имиджа – это только в плюс. Если меня сейчас обожают, то только представьте, если мы еще и материнский инстинкт подключим? Моя целевая аудитория – в основном, молодые девчонки, а этой новостью мы вовлечем всех, у кого есть сердце. Рассматривайте как очередной козырь. Кстати, а может, сыграем на опережение? Я давно вырос из детских травм, так что морально готов.

– Я подумаю об этом. Ведь важно, чтобы ты сам об этом не переживал, а думал только о творчестве. И сейчас ты рисуешься, переживать все равно будешь, а впереди съемки фильма, и новый альбом надо к сентябрю записать без помех. Я тебя обожаю ровно до тех пор, пока ты окупаешься, а не психуешь!