– По какому вы сегодня поводу?

Ошеломленный, я смотрю на него в упор. Если бы он в этот момент читал карту Лили или делал записи в ней – одно дело. Но он смотрит прямо на мою собаку и усмехается. Вот, наверное, что в первую очередь выдает его неопытность.

– Вы шутите? – только и удается с запинкой выговорить мне.

– Как дела у Лили?

Он приподнимает ей губы и осматривает зубы. Чего он там ищет? Мне известно, что они старые. Известно, что они портятся. Известно, что и зубы, и десны Лили страдают от моей халатности и финансовых затруднений. Но неужели же они хуже, чем то, что у нее на голове? Значит, вот что он имеет в виду? Откуда здесь вообще эта странная одержимость зубами?!

– Ну, начнем с того, что у нее на голове осьминог.

Ветеринар оставляет в покое челюсти Лили, осматривает ее голову и бледнеет.

– Ох.

Вот именно – «ох».

Ветеринар наклоняется, чтобы как следует осмотреть осьминога.

– И давно он здесь?

– Я впервые заметил его в конце прошлой недели.

Дуги берет Лили за морду и поворачивает ее голову, чтобы осмотреть со всех сторон.

– И вы называете это «осьминогом».

– А как бы назвали его вы?

Я начинаю осматриваться в поисках ветеринарного диплома в рамке на стене – он мог бы придать мне уверенности. Помню, как после предыдущего визита я искал Дуги в интернете, потому что он мне понравился внешне. Кажется, учился он в Пенсильвании, но не уверен. Эти его штаны, вдобавок туповатость… Может, он вообще купил диплом несуществующей школы медицины где-нибудь в Гуаме. Не буду больше искать его в интернете.

Дуги продолжает изучать осьминога. Ощупывает его, простукивает, потом берет пару марлевых салфеток и пытается сдавить его.

– Слово «осьминог» ничем не хуже других, – судя по тону, он пытается меня успокоить.

– Осторожнее, – предупреждаю я. – Вы его разозлите.

Он уже лапает осьминога обеими руками.

– По-моему, он уже разозлился, – Дуги выпрямляется, нажимает рычаг, чтобы поднять крышку металлического мусорного ведра с надписью «Для медицинских отходов», и выбрасывает марлю.

– Так что будем с ним делать?

– Сначала надо узнать о нем побольше. Я заберу Лили в процедурную, попробую ввести в него иглу и взять пробу жидкости. Затем отправлю ее на анализ, чтобы понять, с чем мы имеем дело.

Лили смотрит на меня, раздосадованная, как и я. От этого мое терпение лопается.

– Мы имеем дело с осьминогом!

Я краснею и чувствую, как на спине у меня выступает пот, хотя нервничать мне совсем не хочется. Лишь бы он не вздумал осматривать осьминогу зубы, Боже упаси.

– Понимаю. Но чем больше мы узнаем об этом осьминоге, тем лучше поймем, как с ним бороться.

В кои-то веки он заговорил разумно, поэтому я наклоняюсь и обращаюсь к Лили:

– Иди с доктором. Он хочет как следует посмотреть на осьминога. А я побуду здесь.

Дуги вызывает на подмогу ветфельдшера, и они вдвоем уносят Лили. Вернувшись в приемную, я листаю старый номер журнала для любителей собак. Попадаются статьи вроде «Пять знаменитых дворняжек» или «Знакомьтесь: английский спрингер-спаниель». Эти меня не интересуют. В отличие от «Спорных вопросов чистки зубов» – по крайней мере, интереса мне хватает, чтобы заложить эту страницу и надеяться, что она привлечет внимание хотя бы одного здравомыслящего человека в этой дыре.

Я достаю телефон и открываю фотоархив, чтобы просмотреть фотографии Лили, сделанные до того, как появился осьминог. Мы с ней на скалах над Санта-Барбарой – в тот раз мы прокатились по Тихоокеанскому шоссе. Лили спит на своем пледе с рисунком из отпечатков лап, солнце светит в окно, и ее рыжеватая шерсть отливает красным. Лили в ванне, мокрая и недовольная. Мы с ней делаем общее селфи, обмениваясь поцелуем в постели перед сном. Лили сидит на диване в позе Большого сфинкса в Гизе – я снял ее, потому что мне понравилось, как выглядит ее шерсть на фоне серой твидовой обивки. Еще селфи – на этот раз мы на заднем дворе, на Лили гирлянда «леи», которую я привез ей с Мауи. Последний снимок сделан всего несколько недель назад, но это счастливое время уже кажется далеким.

Фотография чем-то привлекает мое внимание. Двумя пальцами я увеличиваю ее, присматриваюсь к правому виску Лили – и вижу на обычном месте над правым глазом осьминога, только еще совсем маленького, молодого, не такого заметного. Как я мог не разглядеть его? Неужели он приехал со мной с Гавайев? Прокатился на этой гирлянде? Может, я подцепил его на пляже в тот день, когда гулял с Венд, Харланом и Джилл, и собирал окатанные морем стекляшки? Или когда купался в океане и забыл обо всем, в том числе об осторожности? Неужели это я навлек на нас беду тем, что мне понадобилось уехать вместе с друзьями? Или он выполз из Тихого океана в Санта-Моника-Бич, пока меня не было рядом, и я не мог его остановить? И прицепился к моей собаке, пока я потягивал ром на острове, на расстоянии тысячи миль от нее? Меня охватывает ужасающее, тошнотворное чувство вины. Всего-то пять ночей на Гавайях – и теперь платить за них такую чудовищную цену?

– Извините, дружочек… – крупная дама говорит по телефону и одновременно пытается достать с полки у моих ног несколько банок корма для собак-диабетиков. Я выпрямляюсь на стуле и поспешно убираю ноги в сторону. Она кряхтит, наклоняясь за банками.

Прячу телефон и снова берусь за собачий журнал, но не успеваю даже вникнуть в суть спора насчет чистки зубов, как слышу, что Дуги зовет меня по имени:

– Эдвард?..

Я возвращаюсь в смотровую. Лили ждет меня на столе. Судя по виду, ей больно.

– Ну, как?..

– Нам не удалось ввести иглу так глубоко в осьминога, как мне хотелось бы.

– Твердая тварь, – соглашаюсь я.

– Но мы все-таки сумели извлечь немного клеточного материала – будем надеяться, достаточно, чтобы определить, злокачественный этот осьминог или нет. Отправим их в лабораторию.

Я показываю Дуги фотографию Лили в гирлянде, с осьминогом в младенчестве. Рассказываю все, что знаю об осьминоге, и о припадке, который случился с Лили вчера вечером. Дуги кивает и делает еще несколько записей в карте. Лили молчит, но в этом нет ничего странного. У ветеринара она часто замыкается в себе.

– Как только мы получим результаты анализа из лаборатории, мы будем знать больше. Попробуем некоторые препараты, в том числе противосудорожные, но знаете, наилучший вариант, когда речь идет о…

– Об осьминоге.

Почему все вокруг такие тупые?

– …осьминоге – пожалуй, операция.

Я намеренно отвожу взгляд. Но окна в смотровой нет, смотреть некуда, и я опять упираюсь взглядом все в тот же стоматологический плакат. Потом думаю о журнале с закладкой, оставшемся в приемной, и от души надеюсь, что кто-нибудь из здешнего персонала наткнется на него.