– Сьюзен, слава богу, вы дома! – начала Кейт, перекрывая пульсирующие басы. Хотя я поняла – случилось что-то серьезное, раз она обратилась непосредственно ко мне, я вынуждена признаться, что не смогла ответить с обычной учтивостью.

– Ну уж посреди-то ночи вы дверь не захлопнули?!

– Ной заболел, – выдохнула соседка. – У него очень высокая температура, ничем не могу сбить. Уже все перепробовала – парацетамол, ибупрофен, обертывание в мокрую пеленку… Я позвонила на «горячую линию», мне сказали вести его в отделение неотложной помощи. «Скорую» ждать долго, на машине быстрее доберусь. Просто Ава спит, я не могу взять ее с собой. Можете за ней присмотреть, пока я не вернусь? Ложитесь на мою кровать и досыпайте. Хоть кто-то рядом будет, если она проснется. Скажите ей, что я скоро вернусь. Простите, мне не к кому больше обратиться…

Я поглядела на младенца. Щеки у него были ярко-красные, редкие волосики прилипли к крохотной головенке, ручонки вяло болтались, как тряпичные. Он не спал, но лежал совершенно апатично. В горле у меня возник странный, непривычный комок.

– Как, а Алекс? – вспомнила я в надежде, что найдется альтернатива моему вмешательству в этот домашний кризис. – Разве он не может приглядеть за дочерью?

– Его нет. Это долгая история… Пожалуйста, Сьюзен, пожалуйста! Мне нужно ехать, ждать не могу. У вас есть наши ключи, откроете и войдете. Берите все, что вам понадобится. Я позвоню сказать, как у нас дела… – Она пятилась по коридору, а потом по дорожке к машине, которую всегда оставляет прямо под моим эркерным окном. Я двинулась за ней, но остановилась на пороге.

– Я не против помочь на час-другой, – сказала я погромче. – Но найдите того, кто меня сменит, и как можно быстрее – у меня завтра очень много дел. Надеюсь, у вас все будет хорошо, – добавила я. Кейт, пристегнув сиденье с Ноем, прыгнула за руль. Взвизгнув покрышками, машина сорвалась с места.

Ситуация действительно складывалась крайне неудачная. Мне было в высшей степени важно не оказаться в субботу выжатым лимоном: меня ожидал тщательно распланированный поход по магазинам. Утренняя тошнота уже превратилась в туманное воспоминание, и внешне я теперь походила не на бегуна-марафонца, а скорее на толкателя ядра из Восточной Европы. Я больше не могла носить свои прежние костюмы, даже если не застегивать верхнюю пуговицу юбки или брюк: пришло время потратиться на подходящую одежду. Я специально выделила время на изучение предлагаемого ассортимента для будущих матерей и составила себе капсульный гардероб, который выручит меня с октября по март, как то: две пары черных брюк (одни с широкими, другие с узкими брючинами) с эластичными вставками, две черные юбки (одна выше колен, другая ниже) с аналогичными вставками, семь кофточек с длинным рукавом черного, серого и белого цветов, два темно-серых вязаных кардигана (мелкой и крупной вязки, соответственно) и несколько пар недорогого нижнего белья, описание которого я опущу. Все, что оставалось, примерить упомянутые предметы одежды, уточнить размер и приобрести. Я планировала выйти из дома в полдевятого утра и вернуться к половине второго, чтобы оставшиеся дневные часы посвятить подготовке иска в суд. Сегодняшняя испорченная ночь неизбежно скажется на расписанной до минуты субботе.

Вернувшись к себе, я достала ключи Кейт и свернула в узел мое одеяло, простыню и подушку: ни при каких обстоятельствах я не лягу на чужую разобранную постель. Оказавшись в квартире этажом выше, я опустила сверток на диван и огляделась. Гостиная, находившаяся прямо над моей и, соответственно, такого же размера, выглядела значительно меньше – возможно, из-за разбросанных по полу вещей старшей девочки и младенца: перемешанные пазлы, рухнувшая лавина кубиков, горы пластмассовых игрушек кислотных цветов и достаточно видавших виды синтетических зверей, чтобы заполнить целую ветеринарную клинику, а еще игровой коврик, пеленальный коврик, детский шезлонг, ночные вазы и тому подобное. Я положительно отказываюсь понимать, отчего появление детей считается уважительной причиной снижать стандарты чистоты и порядка в доме. Буду крайне удивлена, если подобное произойдет и со мной. На цыпочках пройдя по коридору, я заглянула в спальню. Ночник в форме огромного гриба отбрасывал мягкий свет. Я различила очертания неубранной двуспальной кровати, переносную люльку в ногах и детскую кровать у противоположной стены. Спальня тоже была ужасно захламлена. Я ощутила невольное удовлетворение оттого, что скоро отсужу свое наследство и смогу позволить себе трехкомнатную квартиру.

Моя ответственность разметалась морской звездой на маленькой кровати, дыша глубоко и ровно, несмотря на уханье музыки в доме напротив. Я подняла с пола замурзанную игрушку (какой-то персонаж популярного детского сериала), положила рядом со спящим ребенком и накрыла девочку одеялом, которое она сбросила. Потом я заглянула в кухню, где царил такой же хаос, как и в гостиной: в раковине немытая посуда, на кухонном столе и всех горизонтальных поверхностях – рассыпанная еда, мусорное ведро переполнено. Я знала, что сразу мне не заснуть, раз ночной отдых был так фундаментально нарушен, поэтому решила заняться физической работой, чтобы пришла усталость. Натянув желтые резиновые перчатки, которые нашлись в выдвижном ящике в запечатанном пакете, я принялась за дело, взяв в подмогу мыльный раствор, абразивный состав и средство для мытья пола. Когда кухня засверкала, я принялась за гостиную – нашла коробки для рассыпанных игр и игрушек, все ровно расставила на полках и над камином, поправила ковер и взбила подушки на креслах. Когда я закончила, на часах было полшестого утра, музыка на улице стихла, а я валилась с ног. Выключив торшер в углу, я прилегла на диване. Я всегда трудно засыпаю и без шумового загрязнения. Стоит закрыть глаза, как меня охватывает иррациональная тревога: вот-вот что-нибудь страшное застигнет меня во сне! Лежа в ожидании дремоты, я вспоминала, как не спала ночами в ожидании, когда отец придет из паба. Моя комната находилась над входной дверью и коридором, и я сразу понимала по малейшим звукам, доносившимся сквозь половицы, в каком состоянии вернулся отец. Если он сразу попадал ключом в замок, это было хорошо; если ронял связку или копался с замком, это было скверно. Если он тихо прикрывал входную дверь, это было хорошо, если грохал с размаху – плохо. Если шаги по коридору были легкими и ритмичными, это было хорошо; если тяжелыми и неровными – плохо. Если шипел кран и вода наливалась в стакан – это было хорошо; если бутылка звякала о стакан – плохо. Если отец сразу шел в постель, это было хорошо; если врубал итальянскую оперу на полную громкость – плохо. Иногда я гадала – может, и Эдвард не спит, одолеваемый такими же тревожными мыслями? Не знаю, я его никогда не спрашивала… Я прогнала эти воспоминания, и тут меня тронули за плечо. В сером уличном свете, сочившемся через окно, я увидела у кровати девочку. Она сжимала подложенную мной мягкую игрушку и с любопытством глядела на меня сверху вниз.

– Привет, – сказала я, – я Сьюзен, ваша соседка снизу. Ты меня помнишь? – Ребенок кивнул, будто в такой ситуации не было ничего странного. – Твоей маме пришлось срочно отъехать, поэтому час или два за тобой пригляжу я. Ты меня понимаешь?

Девочка снова кивнула, перелезла через меня и втиснулась в тесное пространство между моей спиной и диванными подушками.