Ведь он хотел сделать ей приятное! То, что поможет сблизиться. Сегодня вечером он отведёт Сгерра к Разлому, посмотрит, как тот справляется. Чтобы завтра оставить его одного и весь день уделить своей жене.

Только усилием воли Наместник заставил себя отойти с Краффом на такое расстояние, где Иви их не видела и не слышала.

– Не смей приближаться к моей жене, – отчеканил.

– Жене? Почему вы не воспользовались...

– Тебя это не касается! – отрезал Эллинге.

– Я... не понимаю, дх’эр. Зачем вы женились на ниатари?

– В моих словах что-то не понятно?

Иссурд упрямо наклонил голову:

– По нашим законам пока девушка невинна, любой из драххов может добиваться...

– Не любой. По нашим законам у тебя есть жена.

– Но... если бы...

– Ты больше нежеланный гость в моём доме, – полыхнул глазами Эллинге. – Твоя жена может приходить... по просьбе моей жены. Но тебя я видеть не желаю.

***

Этим вечером муж пришёл рано – когда я устроилась в кресле в отремонтированном зимнем саду, любуясь на закат.

Он так и не принёс мне книг. Поэтому я просто сидела... обдумывая всё, что видела и знала.

– Нам нужно поговорить, Иви, – произнёс Эллинге, подходя.

Я на всякий случай поднялась, насторожившись.

– Драххи чувствуют девственность, – не стал ходить вокруг да около Сольгард. – Когда-то давно, когда право выбора принадлежало нашим женщинам, мужчины могли сражаться за них, пока они не отдавали свою честь... раз и навсегда своему избраннику. Ситуация давно изменилась, мы уже не в нашем мире. Но драххи всё ещё считают себя вправе сражаться за девушку... пока от неё пахнет невинностью.

– Как удобно! О том, что выбирает женщина, вы предпочли забыть. А о том, чтобы сражаться, в том числе и с самой женщиной, прекрасно помните!

Взгляд Эллинге помрачнел:

– Ты хочешь, чтобы я наказал Сгерра?

– А сам ты не считаешь, что он этого заслуживает?

– Другого преемника у меня пока нет. Он нужен мне, чтобы... Нужен.

– Расскажи, – попросила я.

– Нет, – отозвался он.

Снова такое резкое, категоричное «нет»! Будто не этот же мужчина обещал мне мягким, почти ласковым шёпотом, что будет нежен... Не обнимал, осторожно прикасаясь рукой с татуировкой к приборам, которые начинали тихо жужжать.

Эти слова, голос до сих пор стояли у меня в ушах.

Нас прервал сигнал, раздавшийся у Эллинге в одежде. Муж раздражённо вытащил из кармана брюк небольшой экран, глянул и помрачнел.

Активировал, переходя на незнакомый, шипящий язык. Из всего я разобрала только «Инемар» и «Мабар», но не была уверена, что это названия наших городов, а не игра звуков.

Осознав, что ничего не пойму, поспешила покинуть его. Вдруг не станет продолжать разговор. Хотя бы сегодня.

Но муж нагнал меня у бассейна с водопадом.

Сначала услышала его шаги, после рука коснулась плеча, и я замерла, остановившись.

– Убегаешь? – мне не удалось разобраться в тоне и почему-то страшно стало повернуться.

– Решила не мешать, – пробормотала.

Эллинге обошёл меня впереди, приподнял лицо за подбородок.

– Так... Крафф с Улиной больше не будут нас навещать? – поспешила я задать вопрос первой.

– Ты расстроена?

Глаза Эллинге полыхнули, я на миг растерялась, не зная, что сказать.

– Конечно. Хотелось бы... подружиться.

– Улина будет. Крафф нет.

– Спасибо, – кивнула я.

Муж несколько мгновений вглядывался в мои глаза, словно пытаясь понять, действительно ли я не желаю встречаться с Иссурдом.

Вспомнились его же слова. Женщина отдавала честь раз и навсегда... Неужели это означает, что я тоже могу выбрать? И он не стал бы преследовать меня? Пришлось бы смириться? Или всё-таки отомстил бы?

– Научить тебя пользоваться экраном? – неожиданно смягчился. – Ты сможешь с ней общаться.

Я мимо воли радостно улыбнулась. Общаться! А ведь у отца в парламенте тоже должны быть такие экраны, он когда-то нам о них рассказывал! Конечно, заправляют ими драххи, но, возможно, я хоть так смогу увидеться с ним, передать весточку...

Эллинге подвёл меня к одному из экранов здесь же, в саду. Несколько минут рассказывал, куда прикасаться и как связываться. Это оказалось не сложно, главное, лишь бы татуировка отзывалась. Без этой странной энергии – не включить, как и с остальными приборами.

Снова горячие прикосновения, дыхание на моей щеке. Я понимала, что больше отсрочки он мне не даст, но отчаянно цеплялась за любую соломинку.

Пальцы коснулись узора на тёмном экране, татуировка привычно сверкнула серебром. Рука больше не болела, не краснела – мне даже начинал нравиться этот вплетённый в кожу рисунок, который раньше скорее раздражал.

Экран отозвался, появились незнакомые значки.

– Ну, смотри, найдёшь нужный? – улыбнулся муж.

Я пригляделась. Вот это похоже на миниатюру парламента, вот тут – какой-то кабинет. Небольшое изображение шатенки, пожалуй, можно было бы соотнести с Улиной, но меня привлекло другое – крошечная картинка другой незнакомой женщины.

Эллинге давал мне возможность экспериментировать, и я решила её использовать. Несколько минут колебалась с рукой, зависшей над экраном. Муж терпеливо ждал.

Решившись, коснулась того, второго изображения.

Экран залил свет, потом проявилась незнакомка. Молодая – ненамного старше меня самой. И чем-то отдалённо похожая на Эллинге.

А ещё – она была в одной из стеклянных башен. И судя по синей гамме, возможно, даже в этой самой.

Провела ладонями по выпуклому животу:

– И помни, что я люблю тебя, сынок...

Сольгард резко дёрнулся. Выключил экран. Несколько секунд стоял опустив голову.

– Кто это? – пробормотала я.

Он промолчал, и, разрываемая догадками одна страшнее другой, я выпалила:

– Тоже твоя ниатари?

– Разве ты слышала, чтобы я был женат? – развернулся он резко.

– Я вообще о тебе почти ничего не слышала.

Он молчал, по скулам пробежали желваки.

Да, он уверял, что я единственная, но... но почему я должна верить? Когда он ничего не рассказывает мне!

– Это моя мать.

– Что... с ней случилось? – прошептала я, предчувствуя ответ.