Давал мне время, как и обещал.

Это было неожиданно и приятно. Драххи всегда казались сильными, властными, не терпели возражений и непокорства. Подавляли бунты, которые время от времени возникали в городах.

И забирали откуп в виде ниатари.

Но у нас было тихо. Наступал ещё один спокойный день.

– У тебя есть книги? – решилась я спросить после завтрака, когда мы возвращались на наш этаж.

– Нет, – отозвался он. Глянул на меня и добавил: – Во всяком случае таких, какие ты могла бы прочитать.

Ещё немного помолчал и предложил:

– Могу привезти, когда буду в Инемаре.

– Когда? – обрадовалась я.

– Не знаю. Не хочу тебя оставлять, пока...

Вспыхнув, я отвернулась. Понимала, что он хотел сказать.

Но Эллинге не стал настаивать.

– Мне... нечем заняться, – отозвалась я.

– Я... вольно или невольно лишил тебя праздника, – Эллинге шагнул ко мне. – Девушки любят балы, свадьбу считают самым важным и счастливым днём. Я поспешил. Слишком испугался, что могу тебя потерять.

Голос, тихий, глубокий, пробирался под кожу, отдавался странными, непривычными ощущениями... что-то зарождал – незнакомое, дивное...

Эллинге шагнул ко мне, коснулся волос, пропуская меж пальцами.

Неожиданная откровенность, странная ласка и запах...

Вся эта адская смесь смущала. Я подняла глаза, пытаясь понять, что стоит за его словами.

И обнаружила мужа слишком близко. Совсем рядом.

Чувствовала, как бьётся сильный пульс. Смотрела, как глаза заполняет серебро.

Татуировка вспыхнула, разгораясь.

– И я подумал, – шепнул он, – возможно, ты захочешь продолжать? Потанцуешь со мной?

Он, Эллинге Сольгард, который и на свадьбе-то танцевал с таким видом, будто терпеть не может это занятие! И на балу не соизволил... Тут вдруг сам решил меня пригласить?!

Гораздо с большим удовольствием я задержалась бы тогда на свадьбе. Но он спешил на свой драххов обряд.

Или на каком-нибудь балу...

– У вас бывают балы? – вырвалось, пока я подавала ему руку.

Эллинге коснулся к чему-то у себя в кармане, и всё пространство залила мелодия.

Не человеческая: я не могла опознать инструментов, зато отчётливо слышала голос драхха с едва рычащими интонациями. Чужие, незнакомые, чуть шипящие слова.

Но она была красива. И по ритму походила на наши мелодии, поэтому когда Сольгард повёл, я не растерялась.

– Иногда, – согласился он. – По очень важным поводам.

– И мы сможем дать бал? – Эллинге приподнял бровь и я засмеялась: – Я согласна на любой повод.

– Возможно, – уклончиво ответил он.

Музыка лилась, нарастала, менялась. Мы кружились огромными полупустыми залами со стеклянными стенами, и я почти представляла, что мы на самом настоящем балу. Только-только знакомимся...

Танцы сменяли один другой, но мы не прерывались. Эллинге уверенно вёл, обжигая спину горячими ладонями. Менял ритм, позу вслед за мелодией.

В его движениях сплелись сила, грация, искушение. Передо мной был мужчина. Который знает себе цену, который умеет быть и сильным, категоричным Наместником и искусным соблазнителем.

Да! Я вдруг ясно поняла: он меня соблазняет!

От осознания сердце застучало, я чуть сбилась с ритма.

– Устала? – сразу же заметил Сольгар.

– На балах между танцами обычно перерывы, – отозвалась я, стараясь скрыть волнение.

После всего, что я ему высказала!

Не представляла, как на это реагировать.

Если бы он так же станцевал со мной на моём собственном балу, на моём совершеннолетии, когда я ждала, кто же достанется в мужья... Может, я и не стала бы бояться.

Но сейчас... Он не пытался меня принудить, но в то же время будто бы давал понять, что не собирается больше ждать.

Муж направился к небольшому хрустальному столику, на котором расположилась бутыль с вином и бокалы.

И это продумал! И здесь приготовился!

Проводил меня в кресло. Налил, опустился в соседнее.

Я осторожно попробовала незнакомый напиток, в глубине души побаиваясь, не лишит ли он меня сил, или разума. Чуть пригубила, перекатывая привкус на языке.

Эллинге не настаивал. Принялся расспрашивать о жизни, о детстве.

Я с удовольствием припоминала проделки брата и ночные посиделки с Айрин. Хотела расспросить его, но помнила запрет в предписаниях. Надеялась, что сам расскажет... Однако муж пока предпочитал слушать. Смотреть глубокими синими глазами, зрачки которых то и дело превращались в щёлку.

Потом мы снова танцевали. До самого ужина.

А после ужина Сольгард опять куда-то ушёл, оставив меня в лёгком недоумении.

Нет, я была рада, что дальше танцев не пошло. Просто не понимала.

Он ходит к женщине?

Казалось бы, это не должно меня задевать. Пусть ходит. Особенно если сами женщины не пострадают.

И всё же задевало. Он же мой муж!

– У тебя есть любовница? – не удержалась я, когда он снова возвратился ночью.

Эллинге промолчал, я обернулась, не представляя, что увижу в его глазах.

– Это ревность? – уголок его рта скользнул вверх.

– Нет! – воскликнула я. – Просто Сгерр говорил, и...

– Сгерр-рр! – прорычал Сольгард, резко помрачнев. Опрокинул меня, навис сверху, впившись взглядом в глаза.

– Я переживаю за девушек! – выпалила я. – Вы можете спать только с ниатари!

– Но некоторые ниатари не спешат исполнить свой долг, – хмыкнул Эллинге.

На миг мне показалось, в его лице промелькнула улыбка, и в следующий муж склонился надо мной:

– Ты готова, ниатари?

– Ох, нет, – пробормотала я, и он сразу же выпустил меня.

– Тогда спокойной ночи.

Вот так просто?

Эллинге отвернулся. Какое-то время я смотрела на него, потом ворочалась. Потом попыталась уснуть.

На утро стёкла чуть притемнялись, чтобы яркое солнце не слепило глаза.

В ту ночь я долго наблюдала, как по небу ползёт Луна, как наступает восход, и наверное под самый рассвет только задремала.

Сольгард не будил, и завтрак я пропустила. Вышла уже к обеду, который уже ожидал на столе. И муж ждал в столовом зале на своём месте.

Ничего не сказал, поднялся навстречу. Придержал стул.