– Но как это любезно с вашей стороны! – Она одарила его приветливой улыбкой.

– Я уверен, что после печального эпизода с ограблением она пришла в себя, – сказал лорд Тернбулл, подойдя ближе к невесте. Он сверкнул очами на Александра, и с его лица слетел даже намек на любезность.

Не будучи уверенной в том, говорил ли он о собачке или о леди Виоле, Чайна поспешила сказать:

– Если вы отправитесь со мной, то сможете отдохнуть в ваших комнатах.

Довольно долгое время никто не двигался с места. Затем Александр посмотрел на Чайну и сказал:

– Ведите нас, Чайна, и мы последуем за вами, как послушные гусята.

Чайна затеяла несвойственную ей болтовню, чтобы никто не смог вставить ни слова. Одного взгляда на сестру было для Шиан достаточно, чтобы она поняла, что ей требуется помощь – она хотела удержать мужчин от ссоры.

Шиан взяла разговор на себя, словно это было в порядке вещей. Она перемежала суждения об ухабистых дорогах, ведущих к пустоши, с рассказами о картинах, мимо которых они проходили. Чайна оценила, насколько естественна и непринужденна была болтовня сестры.

Когда они добрались до личных комнат на верхних этажах, леди Виола сказала:

– Я и понятия не имела, что замок Недеркотт представляет собой такое величественное здание. – Она запнулась, затем добавила: – Простите меня, мисс Недеркотт. Я и не подозревала, что увижу все это здесь, на окраине пустоши. Тут такое дикое место. Знаете ли, я предпочитаю находиться в стенах Йорка.

– Вы обнаружите, что здесь было съедено дикими зверями очень мало аборигенов. – Чайна тут же пожалела, что эти слова сорвались с ее губ. Хорошая хозяйка позволяет гостям говорить все, что им заблагорассудится.

Чайна обрадовалась, что ее едкая шутка не имела продолжения. Она была благодарна экономке, которая в течение получаса расселила гостей по комнатам. Миссис Мейдерс всегда настаивала, чтобы каждая спальня проветривалась по крайней мере раз в месяц на случай неожиданного приезда гостей.

Чайна была удивлена тому, как много слуг у лорда Тернбулла. Леди Виолу, помимо кузины и любимой собачки, сопровождали французская горничная по имени Иветта и еще четверо слуг. Кроме того, лорд Тернбулл привез с собой камердинера, а также слугу, который, похоже, охранял сундук с сигарами. Двое других слуг могли принадлежать как леди, так и виконту. И хотя Чайна не очень вникала в это, но она была уверена в том, что миссис Мейдерс все сделает правильно: устроит слуг рядом с теми, кого они обслуживают.

Пока экономка разбиралась, кто есть кто, Шиан позвали, чтобы решить вопрос об ужине. Чайна осталась наедине с Александром возле лестницы, ведущей к семейным личным комнатам. Она довольно долго колебалась, следует ли ей намекнуть ему на его язвительное поведение. Она уже собралась с духом, но тут услышала его тихий голос:

– Я был бы благодарен, если б меня предупредили, что приедет некто вроде Тернбулла.

– Некто вроде Тернбулла? Что вы этим хотите сказать?

– То, что я уже сказал.

– Лорд Тернбулл – уважаемый член уважаемой семьи, и он посещал лекции моего отца, который давал их несколько лет назад в Йорке и Скарборо. Он и отец продолжали переписываться, хотя и не часто, потому что виконт бывал редко дома по причине исполнения своих военных обязанностей – вплоть до самой смерти моего отца. Когда отец был прикован к постели, я читала ему письма виконта, и лорд Тернбулл проявлял подлинный интерес к темам, которые отец изучал.

– Неудивительно.

Она постаралась сдержать свое раздражение, вызванное его язвительной оценкой виконта и ее отца. Получалось, о них он как минимум отозвался неуважительно. Об ее отце – тоже. В ее голосе появились ледяные нотки.

– Если есть что-либо такое, что, по вашему мнению, мне следовало бы знать о лорде Тернбулле, то лучше скажите прямо, вместо того чтобы делать завуалированные обвинения.

Он надолго замолчал. Его губы вытянулись в напряженную тонкую линию. Затем медленно, расчетливо и холодно он двинулся к ней. Чайна ощутила, что в этом обширном коридоре они одни, однако не поддалась естественному инстинкту отступить при его приближении.

Он, казалось, хотел дотронуться до ее подбородка. Однако, отдернув руку, угрюмо сказал:

– Я много знаю о нем, Чайна, всякого такого, чем не хотел бы оскорбить ваш слух. Не имеет значения, что вы подумаете обо мне, но я джентльмен. Я не стану отбирать у другого человека шанс исправить свои ошибки. А вам, извините, мне хотелось бы сказать, что в следующий раз будьте мудрее, приглашая гостей в замок, когда заскучаете.

– Когда заскучаю? Вот еще! У меня не было такой возможности с тех пор, как меня перехватил на пути призрак, и мне пришлось откапывать вас из-под рухнувшей стены!

– Призраки! Я уже наслушался о них! Наслаждайтесь разговорами об этом с леди Виолой и с ее немой кузиной, но избавьте меня от этого.

– Вас никто не принуждает к этому, и вы вольны не слушать наши разговоры. Или просто уйти…

Он устремил на нее пристальный взор, и Чайна поняла, что говорит слишком резко. Но в конце концов, могла же она высказаться откровенно. Повернувшись, она пошла прочь, чтобы он не успел ей что-то ответить…

Ступеньки в верхней части северной башни были такие крутые, что походили скорее на трап, чем на лестницу. Чайна подобрала юбки и стала взбираться вверх, как уже делала это множество раз. Странно только, что она не помнит, как она здесь ходила после смерти отца. Сколько всею случилось с момента той трагедии – много больших и малых событий. Ее память перегружена. Счета по ведению домашнего хозяйства, присмотр за слугами и выполнение всех необходимых обязанностей, связанных с управлением замком. Ее сестры готовы были ей помочь. Но получалось так, что она принимала на себя все больше обязанностей, погружаясь в заботы, которые не давали возможности предаваться тоске.

Все изменилось, когда она съездила в Лондон и пробыла там почти три месяца. Заботы и обязанности стали забываться, и она почувствовала, что погружается в горестные мысли и переживания. Но после возвращения в замок Недеркотт две недели назад она была рада, что Шиан в ее отсутствие стойко тянула воз забот и теперь освободила Чайну от многих обязанностей. Тем не менее на ее плечах оставалось немало дел, которые по-прежнему отвлекали Чайну от горя. Сейчас это были скорее грустные воспоминания, а не жестокие приступы отчаяния.

Когда она выбралась через люк в комнату башни, ее встретили клубы пыли. Она помахивала правой рукой – ушибла большой палец при подъеме. Открыв ближайшее окно, Чайна впустила струю свежего воздуха, чем подняла пыль с коврика, лежавшего на каменном ролу. Вместо бойниц в стене круглой комнаты было пять окон. Одну из стен закрывал гобелен. Узоры на нем вылиняли задолго до того, как гобелен доставили сюда – на самый верх башни. И теперь тут можно было почувствовать себя в воображаемом замке, где волшебные сказки, казалось, превращались в быль. Когда-то здесь стояли детские стулья, но сейчас их убрали. Интересно, когда это сделали? Чайна часто приходила сюда. Эта комната была ее убежищем. Здесь она любила сидеть с книгой, читая о древних цивилизациях и их верованиях, либо с головой погружалась в один из любовных романов, которые обожал ее отец, хотя никогда в том не признавался.