Зато, пока суть да дело, я успела поближе познакомиться с Нараном, который оказался очень даже приятным собеседником. Он терпеливо отвечал на все мои вопросы, ни разу не позволил себе выказать раздражение или неудовольствие моей настойчивостью. Очень даже неплохо скрашивал утомительные часы дороги. Вот только, к сожалению, дразнить его оказалось бесполезно, потому что у Нарана, как выяснилось, уже имелась крепкая семья. И, будучи верным своей паре до последнего вздоха, он бы ни за что не соблазнился ни на кого другого.

А вот из Рокхета я за эти дни даже слова путного не выудила. Он был еще более молчалив, чем обычно, на редкость хмур и держался от нас подчеркнуто в стороне. К разговорам, правда, прислушивался, однако сам не участвовал. По вечерам, после ужина, надолго исчезал в лесу, ни о чем не предупреждая и никак не поясняя своих отлучек. А когда возвращался, то выглядел еще мрачнее, чем раньше, и вообще казалось, что это он у нас болеет, а не крутящийся под ногами Роар.

Я не раз пыталась его расспросить, однако на вопросы отвечать вожак тоже не захотел. Да, с ним все в порядке. Нет, со зверем тоже ничего плохого. И можно сказать, что на этом наше общение практически закончилось.

Поначалу я решила, что дело именно во мне, и только в моем присутствии Рокхет так замыкается, но Наран сообщил, что вожак и с ним особенно не откровенничал, поэтому о том, что творилось у него на душе, мы могли только гадать.

Лохматые вообще щепетильный народ. И изливать кому-нибудь душу для них сродни выходу голышом на главную столичную площадь и прилюдному покаянию. И раз уж Рокхет даже со старым другом не захотел поделиться, то мне и вовсе было нечего пытаться его разговорить.

– Он всегда такой, – вполголоса заметил Наран, когда на исходе третьего дня мы снова остались вдвоем обустраивать временный лагерь. – Сколько его знаю, а свои проблемы на чужие плечи Рокхет никогда не перекладывал.

Я скептически поджала губы:

– Считаешь, это разумно – умалчивать про свои трудности?

– Если бы не мог с ними справиться, он бы сказал, – не слишком уверенно отозвался лохматый. – Возможно, просто переживает за Роара. Он же мальчишку с детства растил. Отец Роара был ему хорошим другом, но погиб вскоре после того, как жена родила. Рокхет – одиночка, поэтому и взял на себя долг заботиться о семье друга. И вот уже почти два десятка лет присматривает за парнем, как за родным.

– Вот оно что…

– Мальчишка ему дорог, – подтвердил Наран. – И если с ним что-то случится, Рокхет будет винить в первую очередь себя.

Я мысленно присвистнула.

О да, для волков семья – наивысший приоритет в жизни. Ради своих они кого угодно загрызут, пойдут на верную смерть или на настоящее безумство. Так уж они устроены. А еще для них долг превыше жизни и иногда даже превыше чести. Просто если обычный человек в той ситуации, что случилась с Роаром, будет метаться, рвать на себе волосы и истерить, не зная, как помочь мальцу, то волки не станут демонстрировать собственную слабость. Для мужчины в их понимании показывать чувства неприемлемо, а для волка – еще и позорно. Поэтому нет, Рокхет ничего нам не расскажет. И тем более не станет изливать душу похотливой кошке, которая в его понимании даже доверия не заслуживает.

– Ур-р-р, – привлек мое внимание выскользнувший из-за кустов Роар и активно замахал хвостом, стоило нам с Нараном обернуться.

– Легок на помине, – усмехнулся лесной при виде волчонка. – Тебя что, уже пора кормить, мелкий?

Роар оскалился, а затем припал на передние лапы, словно щенок, который звал приятелей поиграть. После чего уже вовсю замолотил воздух хвостом и заерзал мохнатым задом, всем видом выражая нетерпение. Знаете, как дети, которые готовы часами канючить: ну давай… пойдем… ну что же ты так долго собираешься?

При виде такой реакции на лице Нарана проступила неподдельная озабоченность, и я его прекрасно понимала. Прошло три дня с того момента, как мальчишка закончил оборот. И чем дальше, тем виднее становилось, насколько ему комфортно в этом обличье. Человеческие реакции он выказывал с каждым днем все меньше. Стал заметно активнее, раскрепощеннее и… более открытым, что ли? Зверь в нем с каждым днем набирал силу. И даже сейчас на нас смотрел не молодой оборотень, решивший сменить форму, а молодой волк, который пока еще считал нас членами своей маленькой стаи.

Обнаружив, что мы недостаточно бурно реагируем на предложение поиграть, Роар подбежал и цапнул меня за рукав, настойчиво потянув куда-то в лес. За эти дни рана на его плече почти зажила. Полагаю, что даже смена ипостаси не сделала бы ему больно. Поутру Наран даже предложил парню сменить облик, но Роар сделал вид, что не услышал. Более того, сбежал, едва об этом завели разговор. И это вкупе с происходившими в нем переменами не могло не настораживать.

– Да иду я, иду, – проворчала я, когда волчонок потянул сильнее, грозя вот-вот порвать мою единственную рубаху.

Наран, когда я встала и принялась раздеваться, целомудренно отвернулся, а вот рыжик на этот раз даже не смутился. Напротив, его возбуждение было так велико, что он аж подпрыгивать начал, не в силах дождаться, когда же мы побежим. Зато мой внешний вид его больше не пугал. К моей обнаженной особе он еще вчера перестал испытывать привычный для лохматых трепет. А стоило сменить ипостась, как этот дуралей радостно взвыл и закрутился вокруг меня волчком, после чего без предупреждения задал стрекача, откровенно провоцируя поиграть в догонялки.

Обменявшись с Нараном выразительным взглядом, я усмехнулась и потрусила в лес.

Роар напал на меня сразу, как только я удалилась от места стоянки. С разбегу наскочил, толкнул, игриво куснул в плечо и тут же метнулся в сторону, чтобы не получить по морде тяжелой лапой. Затем куда-то умчался. Снова вернулся. Попытался наскочить, но был остановлен предупреждающим рыком и сбежал во второй раз, наверняка намереваясь подстеречь по пути и попытать счастья чуть позже.

Ребенок… ну как есть ребенок.

На наше счастье, зверь Роара вел себя неагрессивно, был послушным, порой даже милым и вовсю отрывался, получив нежданную свободу. К тому же волчонок выглядел в эти дни настолько счастливым, что мне даже стало его жаль при мысли, что это счастье скоро закончится. Впрочем, оно ведь необязательно должно закончиться плохо, правда?

Раздумывая над непростой ситуацией, я поймала себя на мысли, что мне небезразлична судьба этого волка. Более того, я огорчусь, если в один прекрасный день вертлявый и смешливый мальчишка вдруг превратится в неуправляемое чудовище.

– Ар-р-р! – с устрашающим рыком выметнулась из-за дерева серая тень, так что пришлось отпрыгнуть, чтобы несносный зверь не сбил меня с ног. Роара, правда, третья подряд неудача вконец раззадорила, поэтому на этот раз он не сбежал, а сразу напрыгнул снова. И мы кубарем покатились по траве, в шутку рыча и скалясь, делая вид, что вот-вот кто-то кого-то цапнет.

Моей кошачьей натуре такие игры совершенно не претили, поэтому я вскоре вошла во вкус и в свое удовольствие побарахталась на мягкой лесной подстилке, старательно поддаваясь радостно урчащему волку. Но как только Роар решил, что победил, извернулась, вскочила и шлепнула его лапой по морде. А потом громко расфыркалась, когда волка мигом унесло за деревья, забросив в кучу перепрелой листвы.