Почему никогда и ни с кем я не прокалывалась в расчетах, а с ним — второй раз? Надо что-то предпринять, надо срочно что-то придумать, чтоб ничего у них с Анькой не вышло. Я не желаю, я отказываюсь быть причиной их счастья!

А кто сказал, что у них получится? Никто.

Но сердце чует, что неспроста он Аньке позвонил. Никому другому — именно ей, паршивке… И по-тихому так, без моего на то разрешения…

Четверг прошел в дурацких размышлениях. Как я ни пыталась от них отвлечься.

Терпеть не могу заниматься самоедством, но сейчас это получается помимо меня.

Днем повезла мужа на телевидение: нужно было подписать контракт и обсудить детали постановки его будущего телефильма. Уже при входе нас чуть не сбил с ног какой-то телеведущий. Кажется, его ввел в свою программу Владимир Цветов. Прямо в дверях набросился с комплиментами.

Так всегда. Сто2ит только появиться в телецентре, как вокруг нас с Дусиком сразу же начинается круговерть. Приходится отбиваться от навязчивых редакторов ток-шоу, от всякого рода неуместных предложений, от комплиментов, от банального пустословия.

Возможно, я сегодня просто не в духе. Обычно мне нравится останкинский пульс — эта бьющая через край энергия телевизионщиков. Законы здесь, между прочим, покруче, чем в театральном закулисье. Не на жизнь, а на смерть — борьба за место в эфире! Поэтому и люди тут особые — активные, цепкие, зубастые, порой даже слишком разговорчивые…

Вот и этот новоявленный «герой телеэкрана», прощаясь уже, на бегу буквально, выпалил:

— Кстати, общался тут намедни с вашей однофамилицей. По имени Анна. Очень симпатичная девушка! Ну просто о-о-очень! Она не ваша родственница, простите за навязчивость? Племянница? Ну-у-у-у, теперь понятно… Сразу чувствуется — порода! Очень талантливая. Интервьюировала меня. Простите, не смею больше задерживать. Приятно было познакомиться!

Вот что это? Как нарочно. Надо же было умудриться на него напороться! Муж, конечно, расцвел — похвалили его любимицу. А меня — как резануло. И здесь она! Вот уж не думала, что из-за какой-то Аньки так придется трепать нервы. Ну что за ерунда?! Ну почему я должна о ней думать? Тем более как о сопернице? Я ж сама ее учила, как надо «обоевывать» мужиков. Инструктировала, наставляла…

До меня она даже джинсы обтягивающие носить стеснялась!

Недооценила ее, выходит. Хитрее оказалась, паршивка. И что теперь? Сидеть сложа руки? Ждать, пока у них все закрутится и она полетит с ним в Париж? Об этом даже думать не хочется! Она-то бредила Парижем с пеленок. А тут на тебе — пожалуйте, получите француза на блюдечке с голубой каемочкой. Спасибо доброй тете.

— Алло, Анюсик, как дела, куколка? Чем занимаешься? Гардероб перебираешь? Героя ждешь? Не звонил? Ну, это в его духе. Может и не позвонить, имей в виду.

Делать ничего не могу. Вся — в тихом бешенстве.

— Алло, ну ты как? Зачем на стол мечешь? Проголодалась в ожидании ресторана? Ха-ха…Что-о-о? Позвонил? А ты? Ну, я ж говорила! А он? К тебе? Во дает! На ночь глядя?! И ты согласилась?! Да нет, я ничего-ничего… Ты там это… сама знаешь. Ну, держи меня в курсе, я же переживаю за тебя!

Подлец, негодяй, мерзавец! Сам! Напросился! А она-то… Тьфу! Поехать к ним, что ли, испортить настроение? Нет, несерьезно. Несолидно, точнее. И вообще показываться в таком состоянии нельзя. Могу дров даже из мебели наломать. Надо что-то другое придумать. Чтоб кто-то еще к ним нагрянул. Как бы невзначай. Но кто? Кого бы послать на дело?

Так, где-то у меня записан телефон ее бой-френда… Как его… Жека, кажись, археолог голодраный. Расстались они или просто рассорились, не помню, но у него точно были ключи от ее хаты. Да… Если такое чудо мохнатое сейчас к ним нагрянет, любому воркованию мгновенно конец придет.

— Алло, Евгений? Здравствуйте, Евгений, как хорошо, что я вас застала. Что-то не видно, не слышно вас, как дела, что нового-неожиданного откопали? Черепки терракотовой вазы шестнадцатого века? Что вы говорите? Прям-таки шестнадцатого? Потрясающе! Знаете, а я вас просто спросить хотела: Анечку нашу давно не видели? Видите ли, у меня такое чувство, что с ней в последнее время что-то неладное творится. Я, конечно, не имею права вмешиваться в ваши взаимоотношения, мне не важно, на каком они этапе, но… мне кажется, что ей вас сейчас очень не хватает. Да нет, я не ошибаюсь… женская интуиция, знаете ли, такая тонкая безошибочная вещь — лучше любого барометра! Скучает без вас, точно-точно, меня не обманешь! Вы бы проведали ее, что ли. Уверена, уверена. Так просто, без всякого звонка, приехали бы, обняли, утешили… Про черепки бы рассказали. Мы, женщины, любим сюрпризы. И сильных, решительных мужчин. Говорю вам, поезжайте прямо сейчас! Я с ней только что говорила, она одна и в грустях. Да что тут думать? Я же по вашему тону слышу, что она вам далеко небезразлична, права я? Права? Ну так вперед!

Я полностью на вашей стороне. Только не выдавайте меня, ладно? Пусть это будет выглядеть вашей личной инициативой. И — нашей с вами тайной. ОК?

Получилось. Уф! Только бы он меня послушал и сделал все как надо!

Вот это будет Анечке сюрприз! А собственно, на что ей вообще сдался этот французишка? Кроме разочарования, с ним все равно ничего больше не светит! Жека ей, по-моему, гораздо больше подходит: человек надежный, благородной профессии, далекий от интриг. Мужик, одним словом. И опять же, в частых отлучках, что всегда благоприятствует длительным романтическим отношениям…

Прежде он мне казался излишне простоватым, но сегодня я как-то совсем по-другому на него взглянула. А как он откликнулся на мой призыв! Сразу же встрепенулся, заволновался, плюнул на обиженное самолюбие и — рванул к своей возлюбленной… Поверив мне… на слово.

Теперь могу передохнуть.

— Дусичек, телефон свободен, можешь звонить. А я пойду песика выгуляю, не хочешь с нами? Ничего не поздно, десяти еще нет. Ну-ну, отдыхай, мы недолго.

Странное дело, мне же совсем не нужен этот Жерар. Мелкий, неинтересный тип с примитивными, низменными инстинктами. В свое время я вдоль и поперек изучила его повадки и пристрастия, и, увы, за столько лет они практически не изменились. Ну, разве что кроме того, что он обзавелся собакой (хотя никогда прежде не любил собак) и женой (хотя не собирался жениться, как уверял, до самой старости). Видимо, удалось найти самую благородную породу — и в том, и в другом случае. Только это, думаю, и могло подвигнуть его на такое самопожертвование.

Впрочем, что я говорю: может быть там, на своей территории, он с удовольствием идет теперь на любые уступки? Возможно, даже находит определенную прелесть в обретении наконец тихой гавани… Трудно поверить, впрочем.

До сих пор не понимаю: зачем ему было мне звонить? «Падам-падам-падам…»

Ведь не постеснялся приехать в мой дом!

И потом, нагло поблескивая сальными глазками, еще и цинично выбирать жертву посговорчивее! Так вот почему он на Аньке остановился — она не только самая молоденькая, но и родственница! В смысле, племянница моего мужа. Извращенец.