Однажды дождливым и туманным утром мы шли по глубокому ущелью, и вдруг Ма Ма Гомбе остановилась и подобрала с земли камень. Очистила от земли, повертела в руках. Ее глаза сверкнули.

– Мы уже близко, юный Джек, – взволнованно проговорила она и протянула мне камень.

Я взял его в руки и перевернул. Это оказалась верхняя часть человеческого черепа, но она окаменела и стала похожа на булыжник.

– Когда дед рассказывал мне об этом месте, он говорил, что оно было родиной наших древнейших предков, – пояснила Ма Ма Гомбе. – По его словам, они жили здесь так давно, что их кости успели превратиться в камень. Он говорил, что от долины, где лежат эти кости, до колыбели всего сущего рукой подать.

Я огляделся. Туман был настолько плотным, что я с трудом видел дальше своей руки.

– Что нам следует делать? – спросил я.

– Ждать.

Едва с ее уст слетели эти слова, как сквозь туман начало проглядывать солнце. С каждой проходящей минутой мир вокруг нас приобретал отчетливые очертания.

– Сюда, – указала Ма Ма Гомбе и быстрым шагом пошла вперед.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он мне рассказывал.

Туман застилал все вокруг, но с каждым шагом вперед я все отчетливее понимал, что мы находимся у основания огромного плато. Перед нами вилась длинная тропа, проложенная по склону утеса.

После целого дня подъема мы добрались до верха плато. И когда это случилось, я увидел, что оно представляет собой тонкую полосу земли, густо поросшую лесом и вознесшуюся над остальной местностью.

Мы довольно долго пробирались по лесу, и вдруг растительность кончилась, и перед нами оказалась полоса сплошного плоского камня, тянувшаяся футов на пятьдесят[15]. Здесь было только одно старое дерево, росшее на самом краю плато.

– Вот оно, – выдохнула Ма Ма Гомбе. – Вот так он мне об этом и рассказывал.

– Взгляни на это дерево, – сказал я. Ствол был перекрученным, обветренным, словно целую вечность дерево сражалось за свое место на этой скале. – Должно быть…

– Оно очень старое, – договорила Ма Ма Гомбе тихо, словно про себя. – И очень сильное, если прожило здесь так долго.

Несмотря на почтенный возраст, у дерева была широкая зеленая крона, и мы сели под ним и стали смотреть на землю, лежавшую внизу. На западе раскинулась саванна. Длинные, высокие стебли слоновой травы волновались на солнце и доминировали в ландшафте. Местами сплошной травяной ковер разбавляли баобабы и другие деревья.

Саванна кишела животными. Стада зебр и газелей паслись в траве, огромные жирафы тянули шеи к верхним веткам высоких деревьев. В отдалении мы видели слонов и носорогов.

На востоке между темно-зелеными лесами вилась река, порой выходя на ложа гранитных скал, где в глубоких ямах с водой играли бегемоты. Громадные крокодилы лежали, раскрыв пасти, по берегам, и огромные стаи белых и розовых птиц пролетали строем над пологом леса.

Воздух был теплым, звенящим от воплей обезьян и птичьих трелей, в которые иногда вплетался рев льва.

День шел к концу, и солнце повисло низко над горизонтом. К востоку от нас река превратилась в мерцающее розовое зеркало заката, а лес окрасился темной сочной зеленью.

На западе солнце постепенно спускалось все ниже, создавая, как мне казалось, самый прекрасный из всех на свете закатов. Пока мы сидели, наблюдая, как небо превращалось в великолепное смешение красок – розовых, оранжевых, красных и серебристых, – Ма Ма Гомбе сжала мою руку.

Ее загрубелые, искривленные пальцы переплелись с моими, и она посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы.

– Не могу представить, что так и окончила бы свою жизнь, не увидев этого, – тихо проговорила она, и прозрачные капли покатились по ее щекам. – Это прекрасно, так прекрасно!..

Когда я проснулся, Ма Ма Гомбе не хлопотала на своем обычном месте, разжигая утренний костер. Я осмотрелся и увидел, что она сидит на краю плато лицом к рассвету. Подойдя к ней, я вдруг осознал, что она очень стара. Словно дорога сюда поддерживала в ней молодость и гнала вперед, а теперь, когда она исполнила свое последнее желание, ее истинный возраст стал явным.

– Доброе утро, Ма Ма Гомбе, – сказал я и сел на камень рядом с ней.

– Доброе утро, юный Джек, – ответила она и похлопала меня по руке. – Ну разве не красота? – сказала она и протянула ладонь к солнцу, которое только-только начало показываться на горизонте. – Словно сама вселенная пробуждается. Словно взывает к своим созданиям: «Разворачивайте листья, настораживайте уши, раскрывайте сознание. Вам предстоит прожить новый день».

Мы сидели и смотрели, как солнце поднималось в утреннее небо.

– Спасибо, Ма Ма Гомбе, – сказал я и обнял ее за плечи. – Спасибо за то, что позволила мне увидеть это вместе с тобой.

Она улыбнулась и опустила руку на мое колено.

– На здоровье, юный Джек. Может быть, однажды и ты приведешь сюда кого-то и покажешь ему то место, где просыпается и отходит ко сну вселенная.

Несколько минут прошли в молчании. Мы оба наблюдали, как земля возрождается к жизни. Потом Ма Ма Гомбе повернулась ко мне.

– Юный Джек, я приняла решение. Я не пойду с тобой в обратный путь. Я останусь здесь.

Я изумленно уставился на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что хочу немного побыть здесь, – ответила она, улыбаясь. – Я уже очень старая женщина. Это был последний пункт из моей Большой пятерки для жизни, и я думаю, старухе Ма Ма Гомбе пришло время отдохнуть.

Я запротестовал:

– Ма Ма Гомбе, ты совсем не старуха! Ты же пришла сюда. Ты вела меня всю дорогу. Я бы и десятой части этого пути не проделал один. Ты была той силой, которая доставила нас в это место!

Она потянулась и коснулась моей руки.

– С тобой все будет в порядке, юный Джек, – сказала Ма Ма Гомбе и снова улыбнулась. – Мы с тобой многому научили друг друга за те месяцы, что провели вместе. Ты в Африке больше не гость. Ты – один из ее детей, а мать всегда заботится о своих детях. Ты найдешь дорогу. Африка поведет тебя домой.

По моим щекам покатились слезы.

– Но как же все эти дети в школах, Ма Ма Гомбе, как же люди в деревнях? Что они будут делать без тебя?

Я понимал, о чем говорит Ма Ма Гомбе. Дело было не в том, что она хотела «немного побыть здесь». Она выбрала это место своим последним приютом.

Она посмотрела на меня, провела своими узловатыми пальцами по моим щекам, стирая слезы.