– Простите, миледи! – уже вполне откровенно всхлипнула Глэдис. – Я не хотела причинить боль вашей милости. Но мистер Саймонс, камердинер его светлости, строго-настрого запретил нам, слугам, говорить о чем-то таком… он называет это «неземная рать». Про тех, кто танцует на лужайке при луне, или живет в цветах, или водится в озере… не рыба, конечно! – уныло усмехнулась она и тут же, заметив в зеркале, что Марина собирается что-то сказать, вскричала: – Ах, нет, не называйте их, умоляю вас, миледи! Ведь если услышит мистер Саймонс, мне несдобровать. Мистер Саймонс весьма суров. Он настоящий пуританин! Видите ли, здесь раньше жили ведьмы, и ведьмы извели всех родных мистера Саймонса, поэтому он просто слышать ни о чем таком не может! Кроме того, его дед был знаменитым охотником на ведьм, и мистер Саймонс любит говорить, что дух деда в него иногда вселяется.

– Да что ты говоришь? – изумилась Марина. – Кто бы мог подумать! Мне он показался таким сдержанным, таким невозмутимым.

Но тут же она вспомнила загадочную фразу Десмонда: «А что Саймонс? По-прежнему гоняется за ведьмами?» Теперь эти слова сделались понятны.

– Что же делают с ведьмами? – спросила Марина нетерпеливо.

– Их топят в реке, – угрюмо промолвила Глэдис. – Их связывают и бросают в реку! Ежели выплывет, значит, истинно ведьма, ей дьявол помогает спастись, и тогда ее забрасывают камнями до тех пор, пока она не пойдет ко дну.

– Ну а если сразу потонет? – возбужденно спросила Марина, уже не чувствуя боли, хотя Глэдис довольно резко орудовала шнурками.

– Значит, не ведьма, – пожала плечами Глэдис.

– И что? Ее спасают?

– Ну, кому придет охота лезть в воду и искать ее там? – в сомнении покачала головой Глэдис. – Да пока они убедятся, что со дна никто не поднимается, ее уж не спасти. Я знала одну девушку… это было очень давно, двенадцать лет назад. Она ни во что такое не верила, ни в ведьм, ни в фей. Один раз она поспорила с подругами, что обойдет церковь превратно, то есть против хода солнца, и с ней ничего не произойдет…

– А что должно произойти? – перебила Марина.

– Разве вы не знаете? Тех, кто обходит церковь превратно, похищают эльфы!

– И что? Похитили ее?

– В том-то и дело, что нет! – жарко выдохнула Глэдис. – Но об этом узнал Саймонс и объявил, что эльфы не тронули ее, потому что она им своя, а попросту – ведьма. Чего он только не наплел про бедняжку! И танцевала-то она с феями, и скакала верхом на брауни, и просеивала лунный свет, и обращалась в жабу, которая прыгала по ступенькам: гоп-шлеп! гоп-шлеп! – рядом с огромным, в рост теленка, котом… Кончилось тем, что бедняжку бросили в реку. Разумеется, она утонула, потому что не была ведьмой!

– Дикость какая! – возмутилась Марина. – И все так боятся Саймонса, что про брауни поговорить не с кем, кроме него?

– Да, знаете ли, даже сэр Джаспер… он, конечно, не сэр, но мы его так по привычке называем, – не решается с ним спорить, – заявила Глэдис.

– Почему же это Джаспер – не сэр? – удивилась Марина.

– Ну, он младший сын, – пояснила Глэдис снисходительно. – А титул и имение наследуется старшим.

– Однако Десмонд… я хочу сказать, милорд – тоже младший сын, а он и сэр, и наследник, – непонимающе свела брови Марина.

– Так ведь сэр Алистер умер! – Глэдис смотрела на нее как на недоумка.

– Но ведь еще до этого умер старый лорд, а Джаспер не стал наследником, в то время как Десмонд наследовал после своего брата, – запальчиво возразила Марина. – Я знаю, Джаспера лишили наследства, но за что?

Глэдис дрожащими руками схватила пустые кувшины.

– Простите, миледи, – пробормотала она, – но ежели узнают, что я тут с вами все утро болтала, да еще и обсуждала господ, меня в два счета выгонят из замка. А что я буду делать в деревне? Моим родителям и без меня туго приходится. Уж тогда мне только и останется, что утопиться с горя, и даже без помощи мистера Саймонса. Вы уж лучше спросите, если что нужно, у леди Джессики. Она все знает, а ее даже сам мистер Саймонс побаивается, потому что уверен, будто она… Ой! Что я говорю!

Глэдис прихлопнула рот ладонью, забыв, что в руке у нее кувшин. Тот медно загрохотал по неприкрытому ковром полу. С испугу Глэдис выронила второй кувшин, потом подхватила оба и пустилась прочь, так и не одев и даже не причесав Марину – благо та никогда не имела горничной и сама умела обиходить себя.

«Выдрать бы девку батогами!» – мрачно подумала Марина и крикнула вслед топоту, удалявшемуся по коридору:

– Эй! А где мне найти ее, леди Джессику?

– В оранжерее-е! – донесся слабый отзыв, и Марина невольно улыбнулась: это слово мгновенно привело ее в хорошее настроение.

У них в имении на окраине сада стояла оранжерея, и матушка, пока была жива, все свободное время проводила среди своих диковинных цветов. Конечно, потом, когда приехали дядя с теткой, все захирело, цветы померзли: стекла побили, а новых не вставили. Марина хотела бы все восстановить, да ей не давали тратить деньги. Тем дело и кончилось, однако красивое слово с тех пор воскрешало в памяти Марины милое лицо матушки, ее ловкие руки, перепачканные землей, а рядом – какое-нибудь розовато-золотистое, лиловое или белое чудо невероятной формы и запаха, именуемое орхидеей, ирисом, тюльпаном, розою, – сказочной красоты! Любопытно, что разводит Джессика?

Если она ожидала ощутить влажную жару и увидеть буйные заросли тропической растительности и клумбы редкостных цветов, то ее постигло разочарование: в стеклянном домике было едва теплее, чем на улице, а небольшие грядочки поросли какой-то невзрачной травой. Впрочем, Джессика разглядывала невзрачные ростки так пристально, что не сразу заметила Марину, однако потом одарила ее приветливой улыбкой.

– Как спалось на новом месте? – спросила она не чинясь, и Марина облегченно вздохнула: английская чопорность ее пугала.

– Да так себе, – пожала плечами Марина. – А вы ничего не слышали, никакого шума?

– Моя комната в старом крыле, где башни, – Джессика кивком указала куда-то в сторону. – А что я должна была слышать ночью? Неужели к вам заглянула познакомиться леди Элинор? Или, не дай бог, постучалась деревянная нога с черным котом?

– Кота я видела, – угрюмо ответила Марина, с отвращением вспоминая, где и когда. – Только не черного, а белого.

– О, да это Макбет, – улыбнулась Джессика. – Он вполне живой и гораздо более противный, чем любое из привидений… которых, кстати сказать, и не существует вовсе.

– Не существует? – вытаращила глаза Марина.

– Ну, ну… – укоризненно покачала головой Джессика. – Не станете же вы уверять, будто поверили бредням бедняжки Урсулы! Конечно, и леди Элинор, и лорд с деревянной ногой, и его черный кот, и злополучный поэт, который бросается в окно башни, просто милые фамильные предания.

Сегодня Джессика нравилась Марине гораздо больше, чем вчера днем – трагически рыдающая на груди Десмонда, или вечером – то отчужденная, то взывающая к сочувствию, но с этим ее презрительно-испытующим взглядом. Сейчас Джессика смотрела весело, одета была в простенькое черное платьице, и хоть по-прежнему выглядела очень хорошенькой, ничто в ней не напоминало о роковой, опасной красоте, так поразившей Марину. И, похоже, Марина ей тоже нравилась: девушка с удовольствием оставила свое занятие и, чудилось, рада была поболтать. Пожалуй, ее можно спросить о многом, что так интересует Марину. Но как бы к этому половчее подступиться?..