– Согласись, они не торопились приехать на вызов. Поверь, они не станут лезть из кожи вон, чтобы раскрыть дело. Какие у них основания? Всего лишь сломанная дверь бокса, и больше ничего. Кто поверит двум черномазым без этой видеозаписи? В гараже нет никаких следов, а два предмета, которые хоть как-то могли навести на след Анны – ее мобильник и сумочку, – мы увезли с собой. Кстати, ты хорошо посмотрел? Там нет ничего такого?

Для очистки совести я решил еще раз проверить внутренности сумки-ящерицы: бумажник, упаковка бумажных салфеток, связка ключей, солнечные очки, фломастер… Стоп! Я застыл в изумлении, глядя на последний предмет. Пластиковая палочка с колпачком, которую я вначале принял за фломастер, на самом деле была… тестером на беременность. Присмотревшись, я обнаружил в окошечке две параллельные черточки синего цвета. У меня перехватило дыхание. В тело вонзились тысячи ледяных стрел, парализовавших движение; у меня потемнело в глазах, заложило уши, в висках пульсировала кровь – я слышал внутренним слухом, как она текла по венам. У меня пересохло в горле, я пытался сделать глоток, но не смог.

Тест оказался положительным.

Ты ждешь ребенка.

Я закрыл глаза. В моей голове грохотали пушки, взрывались мины: в памяти пронеслись сцены последнего нашего свидания в тот вечер, до того, как мы поссорились. Я отчетливо видел твою улыбку, задумчивое выражение глаз, сияющее лицо. Я слышал твой тихий смех и различал нежные интонации. Твои слова, взгляд, каждый жест приобрел теперь иное значение. Ты хотела сообщить мне об этом вчера вечером. Ты хотела сказать, что носишь под сердцем нашего ребенка, но я все испортил.

Я открыл глаза. Теперь расследование приняло совсем другой оборот. Теперь мне нужно найти не только любимую женщину, но и наше дитя.

Хриплый голос Карадека вывел меня из оцепенения. Я взглянул на него, он говорил с кем-то по телефону. Видимо, новость так взволновала меня, что я даже не слышал звонка.

Как всегда, на окружной были пробки, поэтому Марк свернул на Марешо около Аньера и пробирался теперь тихими улочками Токвиль, чтобы избежать толчеи на бульваре Малешерб.

Прижимая мобильник к уху плечом, он, казалось, был очень встревожен.

– Черт! Бред какой-то! Вассер, ты в этом уверен?

Я не слышал, что ответил ему собеседник.

– Ладно, – процедил сквозь зубы Марк вместо прощанья.

Какое-то время он сидел молча, вцепившись в руль. Его лицо исказила гримаса, он был бледен. Я раньше не видел его таким.

– Кто это был? – спросил я.

– Жан-Кристоф Вассер, полицейский из криминального отдела. Я посылал ему фото с отпечатками пальчиков Анны.

– Ну и как?

– Они есть в полицейской базе. Анна, как оказалось, засветилась в жандармерии.

Холодок пробежал у меня по спине.

– Ну так под чьим именем она там значится?

Марк опять закурил.

– На самом деле Анну зовут Клэр Карлайл.

Наступило молчание. Где-то я слышал это имя, но, видимо, так давно, что уже не мог вспомнить, при каких обстоятельствах.

– В чем ее обвиняют?

Карадек не сразу ответил. Помолчал. Затянулся, выпустил струю дыма.

– Да, собственно, ни в чем. Просто Клэр Карлайл считается умершей уже несколько лет.

Он посмотрел на меня, я – на него. Изумлению моему не было предела.

– Клэр Карлайл – одна из жертв Хайнца Кеффера, – пояснил он.

У меня кровь застыла в жилах. Мне показалось, что я стремительно погружаюсь в пучину кошмара.

Светает.

Розовый свет пролился на игрушки сына, разбросанные по всей гостиной. Лошадка-качалка, пазлы, волшебное дерево, книжки, деревянный паровозик…

Около шести темнота отступила, давая простор глубокой ослепительной синеве. Уходим из ада. Начали петь птицы, и на балконе явственнее проступил запах роз и гераней. Я встал, чтобы погасить свет, и наступил на пластиковую черепашку, которая тут же принялась распевать считалку. Чуть ли не целую минуту боролся с ней, пытаясь заставить замолчать. По счастью, когда Тео спит, его громом не разбудишь. Я приоткрыл дверь в комнату сына – не хотел пропустить его пробуждение – и распахнул окно, собираясь посмотреть на встающее солнце. Опершись на подоконник, застыл, надеясь на солнечный свет, который разгонит душевный мрак.

Где ты, Анна? Вернее, теперь мне следует называть тебя Клэр…

Холодная синева теплела, окрашиваясь в фиолет, а верхушки дубов в парке внезапно позолотила ослепительно-оранжевая полоса. Но на душе не стало светлее.

Я закрыл окно и собрал листы бумаги, валявшиеся возле принтера. Потом приколол их булавками к пробковой доске. Я всегда так делаю, собирая материал для романа.

Всю ночь я шерстил Интернет. Порталы, книжные интернет-магазины. Я просмотрел сотни статей, перелистал множество книг, проглядел кучу фотографий. Не обошел вниманием телевизионные программы, хотя бы один из своих выпусков посвятившие педофилу Кифферу («Час преступления», «Впустите обвиняемого», «Расследование с Полой Зэн»…)

Теперь я хорошо понимаю, почему тебе не хотелось возвращаться в прошлое…

А мне, чтобы найти тебя, было необходимо как можно скорее освоить многотомное «досье», касающееся твоего похищения.

И я понял: ни за что на свете я не буду обращаться в полицию. Сам разберусь, кто ты: невинная жертва или Макиавелли в юбке.

Хотя оба ярлыка уже не имели никакого смысла. Женщина, которую я любил, носила под сердцем нашего ребенка, и этим было сказано все. Вот почему я хотел сохранить твою тайну. И хранить ее так, как хранила ее ты вот уже целых десять лет.

Я взял термос – он стоял у меня рядом с компьютером – и вылил все, что в нем осталось, в чашку, покончив таким образом с третьим литром ночного кофе. Потом уселся в мягкое кресло-шезлонг напротив моей доски и стал рассматривать одну за другой приколотые мной бумажки. Их было немало. Первая наверху слева сообщала о твоем исчезновении.

Пропала девочка-подросток

Клэр, 14 лет

Исчезла 28 мая 2005 в городе Либурн

Рост 1 м 60; мулатка, глаза зеленые,

короткие черные волосы, говорит по-английски.

Синие джинсы, белая футболка, желтая спортивная сумка.

Если у вас есть хоть какие-то сведения, обращайтесь:

Жандармерия Либурна