– Смеешься? Пресса подняла такой шум, что человек, который ее подвез, непременно откликнулся бы. И потом, если б Клэр в самом деле убежала, почему она сама не подняла тревогу? Почему не позаботилась о других девушках? Как объяснить, что она нигде ни разу не заявила о себе? Почему стала жить в Париже, хотя ее мать, друзья, школа находятся в Нью-Йорке?

– Этого я не знаю.

– Хорошо, предположим, что она могла не знать о других девушках. А деньги? Откуда у нее взялись эти четыреста или пятьсот тысяч евро?

– Она стащила их у Киффера, – заявил Карадек.

Предположение не выдерживало никакой критики.

– Следствие прочесало частым гребешком все счета Хайнца Киффера. Он влез в большие долги, строя дом. Ничего не откладывал. Больше того, он брал деньги у своей матери – она посылала ему каждый месяц по пятьсот евро.

Марк погасил сигарету, ткнув ее в горшок с геранью. Взмахом руки постарался отогнать от себя мешающие делу мысли и, посмотрев на меня, предложил:

– Рафаэль! Чтобы найти Клэр, нам надо вернуться опять к началу и правильно ставить вопрос за вопросом. Ты всю ночь горбатился, собирал материал; теперь скажи, на какие вопросы нам надо найти ответ.

Я взял маркер и, вырвав листок из старого блокнота, где уже набросал кое-какие вопросы, подчеркнул следующие из них:

Кто запер Клэр на складе в предместье?

Кто ее оттуда увез?

Почему ее продолжают держать взаперти?

Бывший следователь решил сразу ответить на последний.

– Ее держат под замком, потому что она собиралась открыть тебе правду. Анна приготовилась сказать тебе, что на самом деле она Клэр Карлайл.

– Марк, ты мне говорил, что стержень расследования – это поиск мотивации.

– Так оно и есть. В нашем случае мы должны задуматься, кому может помешать появление на свет божий Клэр Карлайл? Кому нанесет ущерб известие, что Анна Бекер – на самом деле девочка-подросток Клэр Карлайл, украденная десять лет назад Хайнцем Киффером?

Вопрос несколько секунд висел в воздухе, никто из нас на него не откликнулся, и ощущение, что мы несколько продвинулись в своих поисках, растаяло. Главное от нас пока ускользало.

Я усадил Тео на табуретку, и он с наслаждением принялся лопать тартинку с медом. Марк уселся рядом с Тео и пил уж не знаю какую чашку кофе, разрабатывая новую версию, отыскивая новые следы и улики.

– Нужно вернуться к делу Хайнца Киффера. Побывать на месте преступления. Понять, что произошло в ночь перед пожаром.

Лично я совсем не был уверен в необходимости всего этого. Я вдруг понял одну очень любопытную вещь: Марк рассматривает случившееся с точки зрения следователя, а я анализирую его как романист.

– Ты помнишь, Марк, наши разговоры о писательстве? Ты как-то спросил меня, каким образом я создаю своих персонажей, а я ответил: они начинают жить, когда я придумал им прошлое.

– У тебя на каждого персонажа карточка с биографией, так, что ли?

– Примерно так, и еще я тогда сказал тебе о Ghost.

– Напомни, я забыл, что это такое.

– Ghost — призрак, привидение. Так некоторые литературоведы, специалисты по драматургии, называют событие, ставшее поворотным пунктом для персонажа. Потрясение, пережитое в прошлом, но продолжающее действовать в настоящем.

– Ахиллесову пяту?

– Что-то в этом роде. Какой-то жизненный шок, вытесненное переживание, тайну, которая объясняет особенность личности, ее психологию, внутреннюю жизнь, большую часть поступков.

Марк смотрел, как я вытираю липкую мордашку Тео.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Хочу сказать, что мне нужно найти Ghost Клэр Карлайл.

– Найдешь, если мы узнаем, что на самом деле произошло в доме Киффера накануне пожара.

– Не думаю. Думаю, дело совсем в другом. Я уверен: существует какой-то факт, который может нам объяснить, почему Клэр Карлайл, если она действительно сбежала, не подняла тревогу и никогда не пыталась связаться со своими близкими.

– И где, по-твоему, нужно искать всему этому объяснение?

– Там, где находятся все объяснения на свете, – в ее детстве.

– В Гарлеме? – спросил Марк и отпил еще глоток кофе.

– Именно. И вот что я предлагаю: ты будешь искать здесь, во Франции, а я полечу в Соединенные Штаты.

Карадек поперхнулся кофе и стал похож на человечка из мультфильма, а когда откашлялся, недоверчиво взглянул на меня и спросил:

– Надеюсь, ты не всерьез?

На развороте возле площади Италии наше такси свернуло на бульвар Венсана Ориоля.

– Папа! Биби! Биби!

Тео, сидя у меня на коленях на заднем сиденье, был самым счастливым из малышей. Прижав обе ручонки к стеклу, он наслаждался зрелищем парижского автодвижения, а я, уткнувшись носом в пахнущую свежей травой макушку, подкреплял себя малой толикой оптимизма, в котором очень и очень нуждался.

Мы с Тео ехали в аэропорт. Мне все-таки удалось убедить Марка. В несколько кликов я зарезервировал нам билет на самолет до Нью-Йорка, заказал номер в гостинице и кинул в чемодан вещички свои и Тео.

Телефон завибрировал. Мне удалось вытащить его из кармана вовремя. На экране высветился номер кузена Александра, кардиолога в больнице Некер.

– Привет, Александр; спасибо, что перезвонил.

– Привет, кузен! Преуспеваешь?

– С трудом. Как ты? Как Соня? Детишки?

– Растут. Это Тео там верещит?

– Да, мы с ним едем в такси.

– Поцелуй его от меня. Могу сообщить тебе кое-какие новости о твоей приятельнице Клотильде Блондель.

– И какие же?

– Неутешительные. Состояние тяжелое. Сломаны несколько ребер и нога, трещина в тазовой кости, вывих бедра, серьезная черепная травма. Когда я говорил со своим приятелем из Кошена, она еще лежала на столе.

– Какой прогноз? Жить будет?

– Пока трудно прогнозировать. Сам знаешь, при большом количестве травм и рисков гораздо больше.

– Гематома мозга?

– Само собой; дыхательная система тоже, возможно, нарушена. Легкие, скопление крови в плевральной полости… Могут быть повреждения в позвоночнике.

Наш разговор прервал сигнал, сообщая о новом звонке. Номер начинался с 02.

– Прости, Алекс, мне звонят, и это важно. Держи, пожалуйста, ситуацию под контролем, а меня – в курсе всех дел, хорошо?

– Непременно, кузен.