Когда мы уже почти дошли до машины, я почувствовала, что кто-то похлопал меня по левому плечу. Я развернулась и увидела Майка; он бегом догнал нас, пытаясь привлечь, поняв, насколько странно я себя веду. Собственно, я была слишком радостной, чтобы он мог меня остановить, учитывая, что, скорее всего, он просто хотел что-нибудь спросить насчет уроков.

— Андреа! — сказал он. — Эй, как дела?

Он засунул руки в карманы.

— Да все вроде хорошо. Сегодня, правда, все очень медленно. — Это вообще к чему? — А ты сам как?

— Хорошо. У меня все хорошо.

Он опустил голову, словно на земле валялись темы для разговора, и он искал, как бы продолжить. Потом он посмотрел на меня.

— Я тут подумал… Ты на выпускной бал идешь?

— М-м-м, ну, да. Нет, я не знаю… Но хотела бы, — с надеждой ответила я.

— Но ты еще не выбрала, с кем пойдешь?

— Нет.

— Круто.

Он кивнул и о чем-то задумался. «Ну, теперь уж вообще хуже некуда», — подумала я. Мне очень хотелось сбежать со стадиона, сделать хоть что-нибудь, чтобы избежать неловкой ситуации: мало того, что я призналась Майку Оппелю, что мне не с кем идти, так он еще и узнал, как отвратительно я выгляжу по субботам.

— Ты пойдешь со мной?

У меня остановилось сердце.

Я вернулась к жизни за мгновение до того, как ответить на вопрос тремя, наверное, самыми обидными словами:

— Ты что, шутишь?

Увидев его непонимающее лицо, я поняла, какую бессмыслицу сморозила.

— Нет… Ха-ха. Зачем мне о таком шутить? Я хочу пойти с тобой на выпускной.

Я внимательно изучала его лицо, ища хотя бы тень улыбки, которая разоблачит обман. Потом повернула голову, чтобы посмотреть на другой край поля.

Этого не может быть. Я чувствовала себя одновременно уязвимой и опьяненной. Волоски на руках встопорщились, и я не смогла сдержать глубокой улыбки, которая, казалось, появилась откуда-то из живота, прошла через сердце и только потом добралась до головы. Застигнутая врасплох, я опустила взгляд на свои кроссовки, пошевелила пальцами на ногах, потом снова посмотрела ему в лицо.

— Э-э-э… Д-да. Конечно. С удовольствием.

Мое лицо залилось краской.

— Отлично. Здорово.

Он улыбнулся.

Я стыдливо убрала волосы за правое ухо и сделала последнюю жалкую попытку притвориться спокойной.

— Спасибо, — искренне сказала я. Он засмеялся и покачал головой.

— Нет, тебе спасибо. Будет весело.

Я оперлась на левую ногу и резко развернулась лицом к парковке; в машине Николь меня уже нетерпеливо ждали подружки. Я дошла до них мечтательной, покачивающейся походкой. Все мое тело казалось горячим и шипучим, как встряхнутая бутылка газировки. Я все улыбалась, не сдерживаясь. Только что произошло нечто невероятное, больше похожее на сцену из мелодрамы о взрослении школьников.

Целый месяц до солнечного майского дня, в который должен был состояться выпускной, я провела в чистой, почти прозрачной радости. Я ходила по коридорам Медфилдской старшей школы с намного большей уверенностью, чем раньше.

Да, были моменты паники, когда я сомневалась в реальности происходящего. После того как Майк Оппель пригласил меня на выпускной, на поверхность вылезли самые разные вопросы. Он уверен насчет этого? Думаешь, он уже жалеет? А друзья его не дразнили и не подшучивали из-за того, с кем он решил пойти? Радость очень легко разрушить.

Но я все-таки решила считать, что мне повезло. Я держалась за свое счастье, так надеясь, что он хоть как-то компенсирует печальные моменты моей пухлой юности. Меня охватывало вожделение, когда я просто представляла себе, что мне может стать даже еще радостнее, чем сейчас. Ровно за месяц до выпускного мы с мамой поехали в свадебный салон, где продавали платья «плюс-сайз» — в сорока пяти минутах от дома, в маленьком городке чуть к северу от Бостона. Мы не нашли ни одного подходящего фасона ни в Macy’s, ни в Filene’s Basement, ни в JCPenney, ни в David’s Bridal, так что салон оставался нашей единственной надеждой.

Мы зашли в маленький магазинчик, до отказа забитый платьями всевозможных цветов и оттенков, от тафты и тюли до шелка, от ярко-красных до ядовито-зеленых, с блестками и цехинами.

Из-за занавески вышла невысокая, футов пять ростом, владелица магазина, тепло улыбаясь. Она осмотрела меня сверху донизу, кивнула, потом, не колеблясь, сказала:

— Мы что-нибудь найдем, милочка.

Ее уверенность и сильный итальянский акцент приободрили безнадежную девочку, прятавшуюся внутри меня. Я улыбнулась.

Они с мамой отправили меня с тремя платьями в примерочную, которая больше напоминала комнату для шитья с дверью, имевшей больше символическое значение. Я посмотрела на все три и ахнула при виде синего шелкового. До пола, без лямок, свободное, с А-образной юбкой; его цвет постепенно переходил от сапфирового к индиго, затем к топазовому, а кромка была ледяного голубого оттенка. Я отложила два остальных платья, даже не обратив внимание на цвет и форму, и разделась. Платье обручем повисло над головой, прошелестело по шее и спине и остановилось на талии. Оно было на три размера больше — 22-го, хотя обычно я носила 16-й. Но оно мне понравилось. Я знала, что оно подойдет идеально.

Прежде чем я даже успела повернуться, чтобы рассмотреть себя в зеркале со всех сторон, владелица магазина открыла тонюсенькую дверь, посмотрела на меня и всплеснула руками.

— Это, — проворковала она, довольно склонив голову.

Я снова повернулась к зеркалу, сияя, и медленно рассмотрела себя в синем.

— Да. Это.

Мама выписала чек за платье, не задумываясь. Оно обошлось в 250 долларов и требовало значительной доработки; это значило, что теперь маме предстоит три недели сверхурочной работы и недосыпа, лишь бы ее малышка стала самой красивой на балу. Я колебалась, стоя у кассы и проглатывая цену, словно горсть камней, но она взяла мое лицо в ладони.

— Нельзя решать, сколько стоит красота.

Я заглянула в ее глаза, такие любящие и любимые, и улыбнулась сквозь слезы. Она прижалась губами к моему правому виску и прошептала:

— Ты стоишь всех денег, которые у меня есть, Френси. Всех до копейки.

Поездка на выпускной с Майком продлилась, как мне показалось, считанные секунды. Мы болтали, смеялись, подшучивали друг над другом, совершенно не напрягаясь. Я была собой, и он тоже — и меньше всего нас заботил социальный статус. И я никогда не забуду то чувство, которое испытала, зайдя в здание, где проводился выпускной, под руку с Майком Оппелем, самим Майком Оппелем, и в первый раз в жизни пережив в точности то, что хотела.

Я хотела, чтобы меня видели.

Чтобы меня видели красивой.