Последняя фраза явно относилась ко мне, язамерла с трубкой, прижатой к уху. «Секундочка» растянулась на несколькотомительных минут. В конце концов другой голос, более низкий, сообщил:

– Ритки нет.

– А где она?

– Отпросилась пораньше.

– Вы мне ее телефон не скажете? Мобильныйили домашний?

– Ну… – заколебалась собеседница.

– Пожалуйста, – заныла я, – ониу меня были, только посеяла мобилу, вместе с симкой… Мне до жути надо связатьсяс Риткой, помогите…

– Ладно, – сдались на той сторонесвязи, – могу в книжке посмотреть. Но там только домашний, сотового нет.

– Спасибо! Огромное!

– Записывайте, – велел голос, –шестьсот тринадцать…

Обрадованная, я нажала на кнопки с названнымицифрами.

– Хто тама? – прошамкала в ответбабуся.

– Позовите Риту.

– Хто?

– Ларионову!

– Хто?

– Ваша внучка дома?

– Унучка?

– Да.

– Чья?

– Ваша!

– Моя?

– Да!!!

– А нету.

– Когда придет, не знаете? – орала яизо всех сил.

– Так нетуть, – тупо повторялабабка.

Я набрала полную грудь воздуха и закричала:

– Адрес скажите!

– Который?

– Ваш.

– Мой?

– Да.

– Мой?

– Да!!!

– Зачем? Ты хто?

– Из домоуправления, – ляпнула яглупость.

– Так бы сразу и сказала, – мирноотреагировала бабуля. – И не ори, не глухая, расчудесно слышу.Новослободская улица, знаешь, хде находится?

– Конечно!

– Вот и славно, – зачастилабабушка, – тама, на углу, хде трамвай, дом стоит кирпичный, налевосвернешь, пойдешь в переулок, правее забирай, в арку и до синей скамейки…

– Вы мне почтовый адрес скажите, –перебила я старуху.

– Э, милая, не помню я его, а как ититьот метро знаю, – радостно сообщила бабулька. – А ты че, из новеньких,не в курсах, куды пенсию нести?

Я уже хотела дать ответ, но тут старушкавзвыла сиреной:

– Ритка! Рит! Подь сюды! Звонять тута, ане понять, чаво надоть!

– Слушаю, – бойко прозвучало изтрубки.

Чуть не заорав от радости, я, старательноизменив голос, сказала:

– Добрый день, из поликлиники беспокоят.Уж извините, беда у нас случилась.

– Чем вам баба Лена помочь может? –усмехнулась Ларионова. – Ей сто лет в обед.

– Карточку мы ее потеряли, – лихостала врать я, – а врач приказал уколы старухе поставить. Назовите вашадрес.

Если честно, то мое заявление выглядело совсемне правдоподобным, Рита могла спокойно спросить: «Откуда ж тогда знаете номер,если посеяли историю болезни?» Но девушка мирно отозвалась:

– Это нетрудно, записывайте.

– Дверь нам она сумеет открыть? –осмелела я.

– Так ведь я дома, никуда не собираюсьуходить, – пояснила Рита. – Не переживайте, впущу медсестру.

Ларионова не обманула – створка распахнуласьсразу. Только в прихожей стояла не та девочка-подросток с кладбища, анезнакомая мне женщина лет тридцати, с очень бледным лицом и распухшим краснымносом.

– Здравствуйте, – чихнулаона. – Не бойтесь, это аллергия. Вот скрутило! Пришлось с работыотпрашиваться. Вы медсестра к бабе Лене?

Я сделала круглые глаза.

– Нет, ищу Риту Ларионову.

– Это я, – удивилась собеседница.

– Вы?

– Ну да. А что случилось?

– Вот этот бейджик ваш?

– Мой, – еще более растерянноответила Рита. – А как он к вам попал?

– Лучше объясните, как он оказался воттут, в кармане, – прищурилась я и потрясла перед лицом Ларионовой чернойкурткой.

– Вещь моя, но… – окончательно пришла визумление Рита. – Ничего не понимаю!

– Хто тама? – прошамкало изкоридора, и из темноты появилась древняя бабка, облаченная в бордово-красныйбайковый халат. На голове старухи сидела абсолютно неуместная шерстянаяспортивная шапочка с надписью «Yes».

– Гости у меня, – заорала Рита.

– Хто?

– Ступай в свою комнату.

– Настюша пришла?

– Нет.

– Она зефиру купила?

– Нет, – кричала Рита.

– Чаво? – не успокаивалась старуха.

Ларионова поманила меня рукой.

– Давайте пройдем в мою спальню. БабаЛена противнее репейника, прицепится, не отодрать.

В просторной комнате с двумя окнами Ритасказала:

– Повезло мне с соседями! Видали бабуЛену?

– У вас коммунальная квартира?

– Угу, – мрачно кивнула Рита, –угадали.

– А звонок на двери один.

– Верно, только тут кроме меня такиекадры живут… – завздыхала Ларионова, – бабка почти невменяемая, у нее вмозгах суп-пюре, меня за дочь считает. Иногда, правда, головой потрясет испрашивает: «Когда ж я тебя родила? От кого?» А затем снова забывает. Настя ещемаленькая, мать у нее умерла. Вот они обе – старуха и девчонка – на мне и висят.И нести тяжело, и бросить невозможно. Так где вы мою куртку взяли?

– Нашла, – обтекаемо ответилая, – на кладбище, у могилы.

– Где? – поразилась Рита.

И тут дверь в комнату молодой женщиныраспахнулась, звонкий голосок вывел:

– Ритуся, ты… – и внезапно затих.

Я ткнула пальцем в застывшую от изумления напороге девочку.