Он провел пальцами по ее соскам, выпирающим под тонким шелком платья, и Элоиза потянулась к его губам за поцелуем. Но Одир отпрянул, и она разочарованно зарычала, словно тигрица. Да, именно тигрицу напоминала ему эта женщина с кошачьей грацией и сильным характером.

Он спустил лиф ее платья, обнажив грудь Элоизы. В ночи ее белоснежная кожа сияла, словно мрамор, но больше ничем не напоминала холодный камень. Элоиза была из плоти и крови, и он хотел ее.

Одир задрал платье ей до самой талии. Длинные стройные бедра жены прижались к его бедрам, и он чуть не задохнулся от восторга, когда обнаружил, что Элоиза не надела трусики. Одир начал ласкать ее, наслаждаясь контролем над ней. Он не встречал прежде такой женщины — полностью отдающейся ощущениям, которые он ей дарил. Принц никогда не думал, что ублажать женщину может быть приятнее, чем искать собственного блаженства, но он ошибся. Это было поистине самое эротичное ощущение, которое он когда-либо испытывал. Его жена оказалась потрясающе чувственной. Она отдавалась его ласкам, шепча его имя снова и снова, прося, умоляя, нуждаясь в его прикосновениях.

Элоиза стонала от наслаждения. Она знала, что мужу нравится слышать ее стоны, и сама возбуждалась от них еще больше. Элоиза была девственницей всего несколько часов назад, но оказалась способной ученицей в науке любви.

Когда Одир вошел в нее, поддерживая ладонями под ягодицы, она резко выдохнула, словно освобождая для него место внутри себя. Он задвигался в ней сильными, уверенными толчками, одной рукой лаская ее грудь, другой — между ног, умело подталкивая Элоизу к бездне, где ее ждало наслаждение.

Она с трудом сдерживалась, цеплялась за край, боясь потерять себя. Снова и снова Одир входил в нее, и, казалось, каждая клеточка тела Элоизы требовала сладкой разрядки. Доверие, потребность друг в друге и страсть охватили обоих, привязывая их друг к другу.

— Не сдерживай себя, — прошептал Одир на ухо жене.

Дыхание его было сбивчивым, но голос — уверенным и твердым.

Еще несколько мгновений ее сердце сопротивлялось команде, не желая ему доверять, но тело Элоизы, не обращая внимания на эти сомнения, послушалось приказа и после еще одного мощного выпада бедер Одира наконец рухнуло в бездну, полную звезд.

2 августа, 04.00–05.00, Херон-Тауэр

Бой часов Биг-Бена, доносящийся от реки, мгновенно рассеял охватившую Одира чувственную негу, с холодной неизбежностью напомнив о том, что ему скоро предстоит. Насчитав четыре удара, принц выругался, поняв, что уже четыре утра и до пресс-конференции осталось всего четыре часа.

Он и его жена забыли обо всем, кроме своей страсти. Но они были не просто мужчиной и женщиной. Они были королем и королевой.

Теперь Одир стал владыкой Фаррехеда. И лишь это должно быть для него главным. Но события последних нескольких часов и то, что он узнал о своей жене, заставили его задаться вопросом, каким шейхом он будет.

Одир так долго считал, что сумеет править намного лучше своего отца. Но теперь при воспоминании об этом его охватывало чувство вины и горе. После смерти отца он остался в одиночестве, терзаемый сомнениями, которые так долго сдерживал.

Он корил себя за то, что оказался плохим братом, потому что не заметил того, что было очевидным и что быстро разглядела его жена. Кроме того, он был ужасным мужем, потому что не поддерживал, не защищал Элоизу и не потрудился задать ей вопросы, которые бы многое прояснили между ними.

«Не защищал Элоизу» — эти слова вдруг приобрели для него совсем иной смысл. Одир только сейчас осознал, что уже дважды за эту ночь у них был незащищенный секс — они не пользовались презервативом, а значит, Элоиза уже могла забеременеть.

Перед глазами тут же возник образ младенца с такой же, как у Одира, смуглой кожей, и с такими же голубыми, как у Элоизы, глазами. Одир подумал: «Я хочу быть для этого ребенка лучшим отцом, чем был для меня мой собственный отец. Я не буду таким отстраненным и властным, как он, не стану ломать свое дитя, пытаясь сделать из него того, кем мой малыш не хочет быть».

Его отец решил потакать своей боли и страданиям. Он превратил любовь, которую испытывал к жене и детям, в нечто горькое и разрушительное. И Одир знал, что его страна не выживет, если она перенесет то же самое снова. Он решил, что никогда не допустит такой угрозы для своего народа. Но в глубине души Одир понимал, что защищает не только своих подданных, но и себя самого.

Поэтому он начал мысленно возводить заново стены вокруг своего сердца — кирпичик за кирпичиком, пока не восстановил все, что было разрушено Элоизой за последние два часа. Что бы ни случилось этим вечером, он должен убедиться, что чувства к Элоизе не вынудят его рисковать судьбой Фаррехеда и своим сердцем.

Но прежде чем он заговорит с Элоизой о будущем, надо кое-что сказать напоследок о прошлом — эти слова вертелись на его языке.

— Прости меня за то, что я сказал тебе сегодня вечером. За то, что я ошибался в тебе.

— У нас просто не было возможности поговорить по душам, ведь так? — Она понимающе, сочувственно улыбнулась.

— Но мы говорим с тобой сейчас. И мы еще можем все исправить. Я помогу тебе оплатить лечение Натали и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь твоей матери.

* * *

Все еще прижимаясь к Одиру, Элоиза чувствовала его теплое дыхание на своей шее. Его слова, которые он прошептал ей на ухо, прозвучали словно клятва. Извинение мужа смягчило боль от прошлых ран. Элоиза понимала, что он говорил искренне. Впервые кто-то был готов разделить с ней ее бремя, ее страхи и ответственность.

— Но больше я ничего не смогу тебе дать. — Одир сделал паузу, словно хотел, чтобы жена полностью осознала смысл этих слов. — Я не могу подарить тебе любовь. Ты была права — я умею любить, и я любил. Но теперь вся моя любовь принадлежит моим подданным. Вся. Для тебя у меня ее не останется.

До чего же больно слышать такое! Внутри все сжалось. Элоиза подумала о том, что в последние шесть месяцев, пытаясь спасти жизнь подруги, она нашла ту самую свободу, о которой всегда мечтала. Теперь можно уйти от мужа. Одир не станет рассказывать ее отцу, где ее найти и что она нарушила договор о неразглашении… За это можно не беспокоиться. Но что будет с Фаррехедом? Что будет с Одиром?

Когда Элоиза согласилась на брак, устроенный отцом, она подумала, что этот союз может ее спасти. Когда муж прогнал ее от себя, Элоиза воспользовалась этой возможностью и сбежала. Она защищала свою подругу и жила во лжи целых пол года.

Теперь, оглядываясь назад, Элоиза понимала, что на каждом шагу думала только о себе. Она не думала о мужчине, за которого вышла замуж, не думала о людях, которые стали ее народом.

Если бы она захотела, если бы нашла в себе силы забыть про свое разбитое сердце и приступить к исполнению обязанностей королевы, то смогла бы обеспечить будущее и безопасность всех, кто ей дорог. Как можно ставить собственные желания превыше этого?