Эта женщина больна и, возможно, никогда не оправится, а она,Мона, теперь наследница легата и должна родить ребенка, хотя бы одну дочь, дабывпоследствии передать в ее руки несметное богатство Мэйфейров. Что ж, онавполне в состоянии выносить ребенка. А Роуан? Чем она могла бы заняться теперь?Врачом, а уж тем более хирургом ей не быть – это почти определенно. Ее вообщеникто и ничто не интересует.

Внезапно Мона почувствовала себя неловкой, нелюбимой инежеланной – такого острого и горького ощущения ей еще не доводилось испытыватьникогда в жизни. Все! Пора бежать отсюда! Какой стыд, что она столько днейпроводит за этим столом, умоляя простить ее за нечаянное увлечение Майклом; зато, что она молода, богата и способна когда-нибудь в будущем обзавестисьдетьми; за то, что пережила свою мать, Алисию, и тетю Гиффорд – двух женщин,которых горячо любила и одновременно столь же горячо ненавидела, в которых такнуждалась и которых потеряла.

– Разве она эгоцентрична? Да ничего подобного! То, чтопроизошло между мною и Майклом, было случайностью, я не планировала ничегоподобного, – громко заявила она, глядя прямо на Роуан. –Случайностью! И хватит об этом!

Ничто не изменилось. Серые глаза Роуан смотрели осмысленно,отсутствующее выражение в них исчезло. Руки ее, аккуратно сложенные, свободнолежали на коленях, а тонкое обручальное кольцо, ставшее чересчур свободным,делало их похожими на руки монахини.

Моне захотелось коснуться пальцев Роуан с зажатыми в нихпрутиками лантаны, но она не осмелилась. Одно дело – получасовой разговор, исовсем другое – физический контакт. Она не могла дотронуться до Роуан – такойжест казался ей чересчур интимным, и впечатление усугублялось царившим вокругбезмолвием.

– Ладно, ты знаешь, что я не прикоснусь к тебе, непопытаюсь взять твою ладонь в свои, чтобы почувствовать что-либо или попытатьсяпрочесть что-нибудь по ней. И не поцелую тебя, потому что, будь я на твоемместе, непременно возненавидела бы нахальную, неблагодарную девчонку, котораяпосмела так поступить со мной.

Рыжие волосы, веснушки… Они не имеют никакого отношения кпроизошедшему. Все, что Мона может сказать: «Да, я спала с твоим мужем, но тызагадочная, сильная и могущественная личность, ты женщина, которую он любил,любит и всегда будет любить. А я… Я для него никто. Всего лишь ребенок,малышка, ухитрившаяся заманить его в постель. Признаю, я не была осторожной вту ночь, хотя следовало бы. На самом деле я вообще об этом не думала. Но тебене о чем беспокоиться. Я не из тех, кто мог бы надолго стать его постояннойлюбовницей. Он смотрел на меня точно так же, как позже на Мэри-Джейн. В еговзгляде была только похоть – и ничего больше. Все произошло очень быстро и также быстро закончилось. А мои месячные в конце концов придут, все станетпо-прежнему. Ну, разве что доктор прочтет мне очередную лекцию».

Мона аккуратно сложила возле фарфоровой чашки на столемаленькие прутики лантаны и вышла.

Взглянув на облака, плывущие высоко в небе, она впервыеосознала, какой прекрасный нынче день.

Майкл был на кухне и «стряпал коктейли», как он это обычноназывал, то есть занимался выжиманием сока из папайи, кокоса, грейпфрута,апельсина… Перед ним возвышалась гора отходов – кожуры и выжатой мякоти.

Моне вдруг пришло в голову, что с каждым днем Майкл выглядитвсе более здоровым и привлекательным, но она постаралась поскорее отогнать этумысль. Он занимался физкультурой на верхнем этаже. Доктора вселяли в негонадежду. С тех пор как Роуан пришла в себя и поднялась с постели, Майкл заметноприбавил в весе – должно быть, на добрых пятнадцать фунтов.

– Ей нравятся такие коктейли. – Тон Майкла былтаким, словно обсуждение достоинств напитков шло уже давно. – Это точно. Язнаю, что она их любит. Беа, правда, заявила, что соки слишком кислые, но я незаметил, чтобы Роуан морщилась. – Он пожал плечами. – Хотя… Я ни вчем не уверен. Мне трудно судить.

– Боюсь, – сказала Мона, – она пересталаразговаривать из-за меня.

Мона смотрела на него и чувствовала, как глаза становятсявлажными и постепенно наполняются слезами. Ее это испугало: она не хотелатерять самообладание, добиваться внимания или чего-то требовать. Но была оченьнесчастна. Чего, черт возьми, она ожидала от Роуан? Откровенно говоря, она едвазнала Роуан. Такое впечатление, будто она жаждала материнского внимания от вобщем-то чужой женщины – законной наследницы легата, которая уже не в состоянииисполнять свои обязанности.

– Нет, солнышко, ты здесь ни при чем. – УлыбкаМайкла была теплой и ободряющей.

– Все потому, что я рассказала ей о нас, –настаивала Мона. – Я не хотела. Но все получилось как-то само собой – впервое же утро. Все это время я боялась тебе признаться. Я была уверена, чтоона восприняла мои слова спокойно, точнее, даже осталась совершенноравнодушной. Я не хотела… Именно после этого она замолчала и больше непроизнесла ни слова. Ведь я права? Скажи! Роуан замолчала после моегопоявления?

– Милая малышка, да не казни ты себя, – отозвалсяМайкл, старательно вытирая липкую лужу с кухонного стола.

Он терпеливо утешал Мону, но она чувствовала, как он усталот всего происходящего, и ей стало стыдно.

– Она перестала говорить за день до этого, Мона. Я ужеупоминал об этом. Ты просто забыла. – Майкл слегка улыбнулся, словнопосмеиваясь над собой. – Тогда я еще не понимал, в чем дело. – Онснова перемешал сок. – Ладно, теперь предстоит решить важный вопрос: сяйцом или без яйца?

– Яйцо?! Да разве можно класть яйцо во фруктовый сок?

– Разумеется можно. Ты ведь никогда не жила в СевернойКалифорнии, не так ли? Такая смесь – первоклассный образец здоровой пищи. АРоуан необходим протеин. Но есть другая проблема, старая, давно известная: всыром яйце может содержаться сальмонелла. Рушатся семьи, меняется мир, но сыроеяйцо по-прежнему представляет опасность. Наверное, в прошлое воскресеньеследовало спросить мнение Мэри-Джейн на этот счет.

– Опять Мэри-Джейн! – Мона тряхнулаголовой. – Проклятое семейство!

– Сам я в этом не разбираюсь, – продолжал Майкл. –Но Беатрис считает, что сырые яйца опасны, а она понимает, о чем говорит. Хотя,когда я учился в старших классах и играл в футбол, каждое утро забрасывал сырыеяйца в молочный шейкер. Селия говорит…

– Господь Создатель! – Мона превосходно имитировалаголос и интонацию Селии. – Что тетушка Селия знает о сырых яйцах?