В это самое время у него за спиной, через стенку, в упомянутой студии местного районного телеканала, сидела Агнесс и, заносчиво выдвинув подбородок вперед, пыталась задавать вопросы дородной тетке, которая, откровенно говоря, вовсе не горела желанием с ней общаться. Тетка являлась продюсером одной певички, считавшей себя звездой Америки. Агнесс мечтала поскорее убраться вон, об этом же мечтала и собеседница.

Через полчаса пустых размышлений, так и не ответив ни на один телефонный звонок, Шарль вышел из своего вестибюля и в общем коридоре нос к носу столкнулся с Агнесс. Они оба извинились и неловко улыбнулись друг другу.

Какой шикарный мужчина! – подумала Агнесс, с неожиданной грустью.

Какая маленькая красавица! – подумал Шарль. Ему очень нравились такие мелкие, хрупкие женщины, которых он легко мог носить на руках хоть целый день. И тут снова перед глазами всплыла Жозе со своими двумя косичками. Сердце его почему-то сжалось с такой болью, как будто эта маленькая незнакомка была частью той нелепой истории, он пошатнулся и пошел прочь от Агнесс, так и не начав ожидаемого диалога.

Она немного постояла, глядя ему вслед, и тоже ушла, сохранив надежду когда-нибудь еще с ним увидеться…

По улицам барабанил омерзительный осенний дождь. Сам по себе он был не таким уж пугающим, но погода в целом – ветреная, сумрачная и холодная, вызывающая неопределенность у синоптиков и вполне определенную тоску у парижан – разогнала всех по домам.

Жозе сидела на диване, в своей маленькой комнатке у мадам Лоик, забившись в угол среди пестрых мелких подушек, и смотрела в окно. Она взяла работу на дом, забрала у Марка компьютер и теперь до пятницы была полностью предоставлена сама себе, пообещав Льюису обработать целых две серии для очередного номера. Через три дня ей нужно сдать готовые картинки, а она даже не подходила к включенному экрану, на котором с утра застыл в полете мальчик-велосипедист. Агнесс уехала, теперь никто не поможет ей разобраться в себе, а для Саманты ей придется слишком долго пересказывать свою жизнь, ведь та многое пропустила. Да и не нужны ей сейчас «случайные» люди, которым надо объяснять и разжевывать мотивы своих поступков, ей нужен кто-то такой… такой, как… Себастьян! Он сразу схватит суть и даст ответы на все вопросы, даже на те, которые она не успела высказать. Он немного назидателен, но это ее не раздражает, как, например, раздражали проповеди Марка.

Жозе огляделась по сторонам, словно желая удостовериться, что все окружающее – не сон и она действительно переехала из его квартиры.

Здесь было уютно, тесно и тепло. Милая комнатка с ситцевыми занавесками на двух окнах, уютный огонек в газовом камине, дождь и ветер за толстыми широкими стеклами… Сицилия переживала: злой рок разлучил ее с любимым Кохи, и она, словно гипсовое изваяние, под стать белоснежным оконным рамам, сидела, не двигаясь, в одной позе, глядя на дождь. Жозе еще раз оглянулась на бесполезный экран, пожала плечами и улеглась на диване, глядя в потолок.

Надо мадам Лоик познакомить с Себастьяном, они станут чудесной парой!.. На этой мысли, словно доктор-психиатр, она с тревогой обратилась к себе: почему уже второй раз ей вспоминается этот чудаковатый старичок? Он был пьян и наговорил всякой чуши, которой опасно забивать голову. От природы общительная, легкая и слегка поверхностная, как многим казалось, Жозе не на шутку стала беспокоиться о своем состоянии: такое с ней творилось впервые. Черт бы побрал и эту поездку, и этого Шарля вместе с пророком Себастьяном, и Марка, и Агнесс! За что – Агнесс, она еще не решила, но была уверена, что подружка всегда подкинет повод для обиды.

Ведь это она – Жозе – красавица, умница и гордость курса, сидит сейчас одна и совершенно определенно сходит с ума, причем, похоже, без причины. Если только погода… Она второй день смотрит в окно и видит там, словно в собственных комиксах, собственную жизнь.

В собственных комиксах… Собственную жизнь… И вдруг ее осенило! Она может сделать серию комиксов по замечательному сюжету! Она расскажет всем о той ужасной, страшной ночи, когда они чуть не утонули, о последующих двух днях, которые провели вместе шестеро совершенно чужих людей, любивших и ненавидевших друг друга. Об этих прекрасных двух днях, которые перевернули всю ее жизнь.

Она снова переживет все, она придумает хороший финал этой истории…

Да, наверное, все это время, что прошло после поездки, она бессознательно искала повод прикоснуться к тем событиям. Ей хотелось к Шарлю: договорить с ним, долюбоваться им, досмотреть, наконец, этот сладкий хмельной сон, где он и она – вместе. На всю ночь…

В пятницу вечером Жозе отнесла на работу законченную серию про велосипедиста и предложила обалдевшему Льюису собственный проект. Через час уговоров тот согласился. И тут же выдвинул встречное предложение: с субботы она возглавляет работу их журнала на ежегодной выставке художников-аниматоров. Как только та заканчивается, Жозе может смело садиться за свой выпуск, который выйдет в декабре, под веселым номером тринадцать.

Жозе наконец заиграла ямочками на щеках, которые за три года жития с Марком удивительным образом были стерты с ее лица. Льюис с отцовской радостью отметил «перемены к лучшему»: возрожденные малюсенькие косички, пребывающие, скорее, в возрасте хвостиков, и упомянутые ямочки. Весь последний месяц, а после выходных – особенно, Жозе металась, как раненый зверь, это замечали все, кто хорошо ее знал. Льюис, у которого она работала с третьего курса, знал. И мадам Лоик тоже знала. Поэтому перед тем, как проводить Жозе в редакцию, пожилая дама подошла к ней и патетически произнесла:

– Детка! Тебе надо в люди! – Ее дребезжащий голос отдавался эхом в подъезде, куда Жозе уже приоткрыла дверь.

– Почему?

– Иначе ты себя съешь или начнешь лазать по стенкам.

– Я постараюсь, мадам Лоик. Но мой талант лазать по стенкам может пойти на пользу: скоро Париж зальет водой, и на второй этаж придется залезать с улицы. – Ей самой стало кисло от этой шутки, и она поспешила исправить впечатление: – Вот придумала себе головную боль на месяц минимум. Если редактор согласится, то буду просиживать все ночи напролет. Говорят, это очень увлекает.

– Ночи надо проводить не за работой, детка. И тебе это хорошо известно. Вот я в твои годы… – Мадам Лоик смущенно потупилась. – Ну ладно, тебя еще вынесет на хорошие берега. Даже и через работу.

Если бы Жозе знала, насколько мадам Лоик окажется права! Если бы она знала, как быстро сбудутся, в общем-то, ни к чему не обязывающие и вполне светские пожелания этой доброй старушки!..

«Дорогая моя, бесценная! – писала Агнесс в своем первом электронном письме, которое Жозе чудом не стерла из ящика. – С прискорбием сообщаю тебе, что нашла свое счастье. Да такое, что готова остаться в Штатах навсегда… Правда, счастье пока об этом ничего не знает, но это всего лишь вопрос времени… Жозе, не завидуй, не плачь! На тебе платочек, вытри нос. Я понимаю, тяжело пережить такое, но, может быть, и тебе Бог пошлет кусочек счастья в личной жизни. (Шутка).