— Это с какой стороны поглядеть. Передвигаться там можно лишь по балкам перекрытия. На такие подвиги я не способен: у меня запросто закружится голова.

— Хорошо, сейчас мы сами во всем убедимся, — решил Еннервайн.

Вру-у-ум! Вру-у-ум! И снова: вру-у-ум! На обочине автобана, на самом севере Северной Италии, где-то между Випитено и Колле-Изарко, стоял худощавый человек лет тридцати с небольшим. Его взгляд, казалось, бесцельно блуждал от одной точки к другой, в глазах мужчины чувствовалось что-то бродяжнически-ненадежное, и это первое впечатление лишь усиливалось при виде смело выпирающего подбородка и странно подергивающейся головы. Жидкие волосы субъекта, наперекор всем модам, были подстрижены в стиле пятидесятых годов прошлого века, лицо покрыто пятнышками, уши оттопырены и слегка заострены. Его массивную нижнюю челюсть украшала жидкая козлиная бородка, выглядевшая наклеенной. Она и в самом деле была наклеена.

Карл Свобода еле слышно выругался — на итальянском, на австрийском немецком и всех прочих языках, которыми владел. Он знал, например, жутко непристойные словенские ругательства, мог побогохульничать на иврите и воспроизвести весьма неаппетитное словцо на суахили. Уже несколько часов полиглот переминался с ноги на ногу, а в его машине томился чувствительный груз, и поскольку он был нелегальный, рассчитывать на помощь Всеобщего германского автомобильного клуба не приходилось: слишком велик риск разоблачения. Поэтому Свобода позвонил Игнацу Гразеггеру и попросил приехать за ним. Собственно, он рассчитывал добраться до известной похоронной фирмы не спеша, к вечеру, а под покровом ночи спокойно извлек бы из машины свой заветный багаж. Но та ни с того ни с сего заглохла, нарушив все его планы. В бешенстве Карл пинал шины, и его проклятия тонули в очередном нарастающем «вру-у-ум!». Всему виной была современная электроника. Раньше водитель, как правило, мог собственноручно подлатать забарахлившего железного коня, купив или в крайнем случае стащив у кого-нибудь нужную запчасть. Но сейчас, с этими современными тачками, донельзя напичканными байтами, битами и прочей электронной запредельщиной, обойтись своими силами было решительно невозможно. Свободе пришлось глотать пыль автобана, дожидаясь, когда его выручит Игнац. Он ненавидел ждать. Потоптавшись еще немного, Карл снова сел в машину и отчасти от скуки, отчасти по старой привычке стал стирать отпечатки пальцев в салоне. Протер руль, приборную доску, вещевой ящик, ручки дверей, внутреннюю сторону лобового стекла. Вру-у-ум! Вру-у-ум! Провел салфеткой по рычагам, кнопкам, тумблерам, дисплею автомобильного радио. Вру-у-ум! Удивительно, что за несколько часов, прошедших с начала рассвета, еще ни один итальянский полицейский патруль не обратил на него внимания. И как раз в тот момент, когда Свобода перестал удивляться этому факту, в поле его зрения появился автомобиль дорожной полиции — «Polizia Stradale». «Сакра», — мысленно ругнулся Свобода и машинально коснулся кобуры на своем бедре, в которой ощущался легкий «Глок-17». Ствол был еще теплым — некоторое время назад Карл застрелил дикого кролика и зажарил его прямо здесь, на обочине, не удовлетворенный качеством еды в придорожных кафе.

Полицейский автомобиль медленно подъехал ближе. Из него вышли два карабинера в кожаных куртках, увешанные множеством наручников и резиновых дубинок, — ни дать ни взять клиенты секс-шопа для садомазохистов.

— Avete una panna, il mio signore? — У вас сломалась машина, синьор?

Ну что за глупый вопрос. Да, сломалась! Свобода заговорил по-итальянски, намеренно коверкая речь, словно держал перед глазами мини-разговорник для туристов. Это, как ему казалось, прекрасно дополняло образ слегка придурковатого, однако законопослушного австрийца. Он притворялся из чистой предосторожности, на всякий случай, ведь установить его личность было так же трудно, как истинную внешность Майкла Джексона. Борода у Свободы была накладной, волосы — искусственными, нос и подбородок — из гримерного латекса, машина — ворованной, паспорт, который он в данный момент протягивал полицейским, — поддельным. Последним штрихом в этом секонд-хэндовском обличье стал чудовищный итальянский, разумеется, тоже наигранный. Недалекий австриец получился очень достоверным. У Свободы имелся солидный опыт исполнения этой роли.

— Мио амичи… субито… венга… пренда… — пытался объясниться он на ломаном итальянском. Однако дуэт карабинеров, несмотря на все его протесты, настаивал на вызове эвакуатора. Возможно, он все-таки переиграл с «императорской и королевской» чудаковатостью… Свобода еще раз выругался и схватился за мобильник.

— Слушайте, вы сейчас где?

Люди в кожаных куртках смотрели на него с каменными лицами — как видно, не понимали ни бельмеса по-немецки. По телефону ответил Игнац, потому что Урзель вела машину.

— Очень плохо слышно! — рявкнул в трубку владелец похоронной фирмы. — Мы находимся южнее Инсбрука, проезжаем где-то между Муттерсом и Пачем…

— И когда же вы будете на границе? Мою машину скоро эвакуируют.

Игнац пообещал подъехать в ближайшие полчаса.

* * *

Большое преимущество предальпийского региона заключается в том, что от него рукой подать до Италии, и это обстоятельство в некоторой степени смягчает пагубные свойства фёна. Точь-в-точь за то самое время, которое требуется жителю Мюнхена или Кёльна, чтобы дойти от центра города до окраины, житель альпийских предгорий достигнет итальянской земли, например, Ломбардии, и вскоре окажется в какой-нибудь крошечной траттории вблизи бог знает какого городка, где сенсационно вкусно готовят истинно национальные блюда. Игнац и Урзель Гразеггер выехали из дома очень рано, на рассвете, чтобы забрать ценный груз, застрявший на итальянской стороне перевала Бреннер. Они договорились со Свободой, что подождут его на австрийской стороне — Италия была для них табу, по совершенно определенной причине. Опасность того, что катафалк остановят для проверки, сводилась практически к нулю, вот почему они выбрали именно это необычное транспортное средство. Отъезжая от дома, Гразеггеры сразу же поставили компакт-диск с песнями сестер Роттманнсридер и потому не слушали новостей, которые передавала региональная радиостанция. Иначе они сразу узнали бы, что на их родном курорте разыгрались нешуточные события, и не уехали бы отсюда с такой спокойной душой. На подъездах к Инсбруку многоголосый хор сестер Роттманнсридер стал дружно жаловаться, что девушка во время танца заглядывалась на других парней. Потом пошли песни об охоте на серн, браконьерстве, падениях с обрыва — такое музыкальное сопровождение показалось супругам вполне подходящим для путешествия через перевал Бреннер. До самого Инсбрука трасса была не слишком загруженной, но потом началась пробка. Урзель выключила голосистых сестриц, чтобы послушать новости. Радиостанция «Оберланд» как раз передавала интервью с неким комиссаром полиции Еннервайном: