Получив средство передвижения, я повадился ездить на речку Пужанку. Уж не знаю, за что её так прозвали, но моим эстетическим вкусам она соответствовала полностью: спокойная до лени, укрытая от ближних лугов густой прибрежной зеленью, не слишком широкая и не слишком узкая и, конечно же, дарующая прохладу — я в неё влюбился. Я нашёл себе местечко километрах в пяти от города, подальше от песчаного пляжика, где собирался городской народ с детьми и шашлыками, и настроился на вдохновение. Никто не мешал мне, никто не отвлекал и даже комары, казалось, кусались не столь яростно. Идиллия! В тени прибрежных березок, невысоких и кряжистых, я соорудил скамеечку, приспособив для этого недлинное брёвнышко, потемневшее от воды и времени. Кто принёс его сюда — половодье или человек — не знаю, да это и не важно, главное, оказалось оно здесь весьма кстати.

Сидеть на бревне, прислонившись спиной к тёплому стволу берёзы и разместив на коленях ноутбук, было для меня в новинку. Возможно, этот факт поможет настроиться моему вдохновению. Мысли о том, что нужно переходить от серьёзной литературы к развлекательной меня не покидали. Я вытащил из небытия свои первые опыты детективно-приключенческого формата и взялся за их переработку. Перечитывая свои давнишние потуги, я смеялся в голос. Как всё наивно, как плоско, как фальшиво и шаблонно. Очень похоже на ту желтизну, которую тоннами печатает наша печатная промышленность. Но что поделаешь: понятия «пипл хавает» и «прибыль» слились воедино, определив на неопределённое время основное литературное направление. И я решил влиться в это направление.

Что ж, займёмся. Переписывать уже написанное проще, во всяком случае, мне. С высоты наработанного опыта многие ошибки — стилистические, сюжетные, композиционные и прочие — видны как морщины на лице, недаром на некоторых литературных сайтах я подвизался в судействах всевозможных конкурсов. Коллеги по жюри, искушённые в критике, мягко, но настойчиво указывали в закрытых форумах на чужие проколы и промахи, и теперь, набравшись опыта, я сам мог себе указывать.

Не хочется быть банальным, но я целиком растворился в работе. Было интересно выстраивать по новому слабенькие во всех отношениях сцены и сюжетные зигзаги, соединять их, как мозаичную плитку, и кусочек за кусочком создавать цветущую картину — это без шуток и без ложной скромности. И не менее интересно было наполнять жизнью те манекены, которые когда-то я считал литературными персонажами. У меня на глазах, повинуясь нажатиям клавиш ноутбука, они начинали дышать, говорить и двигаться так, как это свойственно людям. Прекрасно. Я — Бог! Я заставляю буквы превращаться в людей, машины, деревья, ветер, цветы, запахи. Раньше я не обращал внимания на эти превращения, да и не было их по большому счёту, а теперь… Обязательно кому-нибудь почитаю. Обязательно! Хоть Муське, хоть Аркашке. Кто-то должен увидеть этот идеальный текст, этих идеальных персонажей, идеальные картины!

Стоп. Хватит. Замри, гений. Замри… Тихо-то как. Ветер бесшумно скользит меж берёзовых веток, едва касаясь матовых листьев, и от этих касаний они подрагивают так же откровенно, как подрагивают ресницы любимой, когда ты осторожно, губами, прикасаешься к её векам. И сам ветер, как дыхание — чистое, пахнущее росой и пчелиным бархатным плачем…

Роса не пахнет, очнись. Очни-ись. И пчёлы не плачут, они жужжат. Слышал о графоманах? Так вот, все твои рулады — сплошная графомания. Глупости. Не надо писать глупости. Ты пишешь приключенческий боевик, где действие и чёткий сюжет имеют приоритет над идеей и мыслью. Вот и пиши боевик.

Я отложил ноутбук, встал. Надо охладиться. Разделся, снял сланцы, вышел из-под берёзок. Осторожно ступил в воду, почувствовал, как щиколотки охватывает мягкая прохлада и как неспешно, словно нехотя, эта прохлада поднимается к коленям. Наклонился, зачерпнул пригоршню воды, посмотрел, как тонкие струйки стекают меж пальцев, плеснул остатки в лицо. Сделал шаг, ещё. Прохлада поднялась до пояса, прикоснулась к груди, охватила плечи. Хорошо. Я оттолкнулся, вытянул руки и поплыл — без широких махов, без брызг, медленно, глубоко вдыхая в себя свежесть реки. Перевернулся на спину, посмотрел вверх — безоблачно, светлопрозрачно… Счастье? Наверное.

Жаль, не вечное. Я вышел на берег, постоял на солнце, обсыхая, и вернулся под берёзки. На чём я остановился? Ага…

Где-то на границе зрения, возникло лёгкое движение. Я вздрогнул и повернулся. Шагах в пяти справа от меня, обхватив руками берёзу и прижавшись к ней щекой, стояла… Анна.

Кого угодно я мог ожидать увидеть здесь: инспектора ГАИ, свою бывшую, Аркашку, медведя — но только не её. Внешне, надеюсь, я остался спокоен, но в груди загорелось. Огонь переместился в руки, в пальцы, и я почувствовал как они задрожали.

— Давно вы здесь? — спросил я, сжимая пальцы в кулаки.

— Достаточно. Интересно наблюдать за работой писателя. — Она смешалась, на мой взгляд совершенно не искренне, и поправилась. — За работой литератора.

Да, не искренне, но пусть будет так, зато первый наш разговор она помнит, и меня, получается, тоже. Ну ладно, хоть какое-то впечатление в тот раз я на неё произвёл.

Я встал, не знаю почему, но точно не из галантности. Хорошими манерами я не отличался никогда, да и профессия к тому не располагала, скорее уж наоборот. Но сейчас я почувствовал, что надо встать — и встал. Может, пенсия меняет людей?

— Не ожидал вас увидеть. Вы одна?

Она не ответила. Её взгляд скользнул влево, туда, где стоял мой мопед.

— Обзавелись техникой?

Я пожал плечами. Не очень-то хотелось хвастать. Мопед… Что мопед — средство передвижения, не BMW, не Alfa-Romeo, им не похвастаешь.

— Да вот… Так удобней.

Анна шагнула ко мне. Лёгкое платье, открытые плечи, загорелые ноги, на щиколотке тонкая золотая цепочка. Запах… Я с трудом удержал себя от желания обнять её или просто взять… взять за руки, сесть с ней на это почерневшее брёвнышко и говорить, говорить, говорить: о погоде, о природе, о её глазах…

— Вы покраснели?

Я провёл ладонью по лицу, смахивая пот.

— Это от жары. Жарко сегодня. Вы не находите?

Она опять не ответила.

— Что пишите? — она кивнула на ноутбук.

Я повёл рукой, дескать, пожалуйста, можете посмотреть сами. Спохватился, поднял ноутбук, протянул ей. Анна прочитала пол страницы, может чуть больше и посмотрела на меня удивлённо.

— Что это?

— Так, — я потупился, понимая, что здесь тоже хвастать нечем, — небольшой боевичок. Баловство. Иногда, знаете, хочется написать что-нибудь обычное, без идей, без рассуждений, дать мозгу расслабиться, — и усмехнулся. — Имеет же он право на отдых.

Мои слова её не убедили, да и нечему было убеждать, а объяснять, что для меня это всего лишь способ возможного заработка… Для неё это не имело значения.