– Когда его увезут, я тоже хочу уехать, – прохрипела я.

Сидящая рядом Жанна, кивнула:

– Тут все закрылось. Сейчас за нами приедет микроавтобус.

Когда я вернулась домой, было уже светло. Несмотря на то что квартира Алекса находилась всего лишь на втором этаже, первые солнечные лучи освещали гостиную и спальню, благодаря двум домам напротив, которые как будто нарочно расступились, пропуская кровавый рассвет.

Я очень полюбила эту квартиру. Она была простая, уютная, светлая, просторная и городская – такая же, как и я.

Возможно ли остаться жить здесь одной? Возвращаться за город в огромный дом я точно не хочу. Найти другую настолько же подходящую мне квартиру быстро не получится. Все равно придется побыть здесь какое-то время и свыкнуться с мыслью, что он больше никогда не зайдет в эту дверь, не завалится уставший на свой светлый большой диван, не выйдет из душа в набедренном полотенце.

Как же жестоко я ошибалась, полагая, что Алекс был послан мне в качестве утешения за все пережитые невзгоды и лишения. Он, как и всё остальное в моей жизни, был дан мне на время. Чтобы в самый неожиданный момент провидение могло ударить меня болью новой утраты.

Жанна десять раз предложила поехать со мной, но я отказалась, хотя мне совсем не хотелось оставаться одной. Просто я была не готова рассказать ей о новом знании, которое до сих пор даже мне казалось полным абсурдом, но и молчать не смогла бы.

К тому же меня терзала необъяснимая тревога по поводу связи между полученной мной информацией и убийством Алекса. Слишком вкрадчиво помощник Фишера советовал мне не распространяться об услышанном.

Поспать. Смогу ли уснуть? Когда-нибудь?

Я очнулась в районе полудня в том же кресле, в которое упала, зайдя в квартиру. Солнце уже поднялось над одним из домов напротив. Оно удивляло меня своим оптимизмом – встает каждый день несмотря ни на что. А я даже с кресла не могла подняться. Не понимала зачем. Ради чего?

Если мои дети уже взрослые и наслаждаются светлым идеальным будущим, то я им не нужна. Стоит ли обнародовать это сомнительное утешение перед остальными матерями? Меня упекут в дурдом, если я не представлю доказательств. А солдаты или Фишер делятся этой информацией только с избранными. А после того как армия снискала славу убийц, ссылаться на них вообще нелепо.

Так зачем же мне вставать? Спина затекла. Надо перелечь в кровать. Она наверняка еще хранит его запах.

Не было никакого сомнения, что наступит очередная полночь. И теперь, зная по каким законам армия спасения попадает на землю именно в это время, были все основания полагать, что сегодня ночью они «высадятся» в настоящем снова. Похоже, это теперь их ежедневная работа. Выполнение миссии только началось. Было ли убийство ее частью? Судя по растерянному виду Раджи – нет. И все-таки, он один из них, из армии убийц.

Закутавшись в тонкое покрывало, я встала с влажной от моего пота кровати. Мне все-таки удалось добраться до нее и проспать еще несколько часов, не подумав включить кондиционер или открыть окно. Я засыпала с мыслями о том, что буду спать до тех пор, пока все произошедшее за последние два года не окажется сном. Лучше вообще никогда не встречать Алекса, чем переживать его смерть.

Но спать больше не хотелось, а события вчерашней ночи всплывали в памяти с еще более пугающей четкостью.

Я вышла на балкон, с которого впервые увидела вторженцев. Солнце садилось и, отражаясь в окнах напротив стоящих домов, игриво слепило меня, заставляя щуриться. Издалека можно было подумать, что я улыбаюсь.

Однажды, когда прошло примерно полгода после исчезновения детей, и мы с Алексом уже начали жить вместе, он устроил мне праздник-сюрприз. Было шампанское, свечи и еда из дорогого ресторана. Я удивленно поинтересовалась насчет повода, пытаясь припомнить общие даты, которых все равно не знала. Алекс ответил, что сегодня мы отмечаем мою первую улыбку, увиденную им. Я, действительно, не просто улыбнулась, а расхохоталась, когда Алекс сбился с ног в поисках очков, которые были у него на голове. Тогда я и решила, что человек, терпеливо дожидающийся моей улыбки в течение такого срока, заслуживает более внимательного отношения.

А еще, в тот самый вечер, когда мы вышли на этот самый балкон с бокалами вина, чтобы Алекс подымил сигарой, я спросила у него, что бы он сделал первым делом, если бы мы встретились при других обстоятельствах. Он сказал, что пригласил бы меня на хорошую комедию, так как самым соблазнительным в женщине считает ее смех.

С того случая я старалась улыбаться для него каждый день, и мне это понравилось.

Его улыбка полюбилась мне не меньше. Вернувшись в спальню, я скинула с себя покрывало и направилась в душ исполненная решимости встретиться сегодня лицом к лицу с убийцами любимой улыбки.

Первым делом мне пришлось ответить на все пропущенные вызовы, чтобы никто не побеспокоил меня в самый неподходящий момент. Я очень ругала себя за непонятное чувство досады по поводу нашего с Жанной примирения. Многие годы меня не покидали мечты о возобновлении нашей дружбы, и именно сейчас, когда она пытается проявлять максимальное участие, это оказывается лишней обузой. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить подругу, что я в порядке и просто хочу поспать. Я заверила Жанну, что уже ложусь, чтобы исключить ее внезапный приезд.

Наш тет-а-тет с Раджой не был закончен. Мне было известно, что весь город стоит на ушах в поисках армейцев, но я тихо сидела в квартире Алекса, как в коконе, покорно ожидая продолжения этой невеселой истории.

На мне были легкие спортивные штаны и майка, а на пустом белом столе стояла бутылка красного сухого вина. Обычно мы пили белое, а эту Алекс хранил для какого-то особого случая. Сегодня я ее откупорила. Еда в меня все равно не полезла бы, а вот вино шло неплохо.

Я почему-то была уверена, что на этот раз Раджа не посмеет упрекнуть меня в алкоголизме. И он не посмел.

Стук раздался ровно в полночь. Они что оборудовали межвременной аэродром прямо под моей дверью?

Я открыла. На площадке перегорели лампочки и темный силуэт на черном фоне выглядел устрашающе. Только белки глаз, будто подсвеченные изнутри, выделялись на смуглом лице.

Приглядевшись, я поняла, что мой гость не страшен, а скорее жалок. Вернее, выглядит как провинившийся школьник: руки по швам, черные глаза исполнены чувства вины. Он даже как-то осунулся. Кудрявые волосы, собранные вчера на затылке, сегодня спадали на лицо, придавая его, хоть и красивой физиономии, какой-то диковатый вид.

Я отступила, давая понять, что он может пройти. Раджа, как будто даже выдохнул, когда понял, что я не накинусь на него с кулаками и не устрою истерику. И все же, сохраняя все свое солдатское достоинство, он объявил:

– Я пришел, прежде всего, для того, чтобы выразить вам, Маргарита, от себя лично и от всей армии спасения соболезнования в связи с вашей утратой. Вчера я не успел этого сделать по объективным причинам.