– Ваша подруга чуть-чуть не дотянула до проходного КПЖ. Тут еще важен цвет цифр и сферы. Про это чуть позже расскажу. Но вы обратите внимание на то, как по-разному выглядят люди в зависимости от КПЖ.

И впрямь, некоторые люди казались мне серыми, чуть ли не полупрозрачными. Образ Жанны, напротив, был ярок и естественен. За исключением нескольких помех как на голографическом изображении. Ее сфера была правильной формы с ровными цифрами внутри. В отличие от многих других – тусклых и кривых.

– Ваша подруга – яркий пример молочного человека. Они идут сразу после сливок. Кому-то в голову пришла такая чудная классификация, – пояснил он, поймав мой удивленный взгляд сквозь очки.

– А восточный народ вы как нарекли? Кумысом? – По мере того как приходило осознание того, что мои дети живы, и даже досягаемы, ко мне начала возвращаться почти забытая тяга к сарказму.

Раджа снял с меня очки.

– Значит, я тоже отношусь к сливкам?

– Да. Хоть в этой жизни вы и не были достаточно активны, но прошлые заслуги хорошо подсвечивают вашу сферу. Я сразу заметил. Когда вы стояли на балконе. Это большая редкость. Высокий КПЖ сам по себе не так важен, как качество этих жизней и их продолжительность. Можно прожить тысячи жизней, но каждый раз умирать в младенчестве, не успев обогатить свою душу. Как думаете, почему кто-то становится дворником, а кто-то президентом, даже имея абсолютно идентичные исходные условия? Почему одни люди интеллектуально развиваются, а другие проживают примитивную жизнь? И никогда одни с другими не найдут общего языка, потому что между ними пропасть. Не социальная, не образовательная. Это пропасть в сотни жизней. Почему мы сложно сходимся с людьми? Почему непросто найти своего человека? Почему дети рождаются умнее родителей? Все дело в КПЖ.

Я обернулась и снова поискала глазами Алекса. Было бы интересно взглянуть на него сквозь очки. Но Раджа уже убирал их обратно в карман и поглядывал на часы. Я поняла, что ему пора. Народу на острове стало меньше. На нас вполне могли обратить внимание. И все-таки я задала последний вопрос.

– Жданов сейчас в будущем? Он жив?

Раджа не успел ответить. За нашими спинами началась какая-то потасовка. Мы одновременно обернулись на встревоженные, но приглушенные восклицания.

Человек десять-двенадцать сбились в кучку, а перед ними стояли четверо солдат. В неизменной бежевой форме как на Радже, только с автоматами и в очках.

Самым тревожным в этой ситуации было то, что оружие было направлено на людей. Раджа с неподдельным изумлением, откидывая длинную кудрявую прядь с лица, направился к своим товарищам. Я поспешила за ним.

Но тут из толпы испуганных отдыхающих, опередив нас, вышел человек. Это был Алекс.

Где его носило и какого черта он творит – пронеслось у меня в голове. Он не подозревал, что эти четверо видят его насквозь. Теперь мне известно, что это выражение может иметь не только переносный смысл.

Я подошла к Жанне, стоявшей с краю небольшой кучки людей, выстроившихся полукругом напротив солдат и прячущихся друг за другом. Сначала я почему-то подумала, что они пришли за припозднившимся Раджой, чтобы поторопить его. И мне хотелось успокоить подругу и остальных. Но солдаты не обращали на отщепенца никакого внимания. Не опуская оружия, они крутили головами, разглядывая собравшихся. Их взгляды задерживались на мне, и я примерно уже понимала почему.

Алекс тем временем сделал еще шаг вперед и выставил перед собой руки, призывая вооруженных людей опустить автоматы и не пугать собравшихся.

Я дернулась, но Жанна взяла меня за руку, не пуская пройти дальше. Мое сердце сжалось от предчувствия чего-то неизбежного. В этот момент раздался глухой хлопок.

Я уже была парализована липким темным страхом, но окончательно осознала истинный ужас произошедшего, когда все почти двухметровое тело Алекса повалилось на землю. И это было не ранение. Не игла со снотворным. В его лбу образовалась маленькая черная дырочка, из которой тоненькой струйкой сочилась кровь. Все произошло так быстро. И вот он мертв. За что? Почему? Хорошо, что глаза закрыты. Он как будто спит. Пронеслись в моей голове самостоятельные мысли.

И все-таки почему? За что? Я вопрошающе посмотрела на Раджу, потому что лица других солдат по-прежнему скрывали большие очки.

Тот казался ошеломленным, не меньше моего. Он подлетел к стрелявшему, выхватил у него автомат и начал кричать на него. А тот ответил: «Что такого? Он все равно не подходил нам. И представлял угрозу.»

Раджа отпихнул его и остальных солдат тоже вытолкал в сторону моста, соединяющего остров с землей. Затем бросил все тот же ошарашенный взгляд на Алекса и на меня, после чего поспешил следом за своими армейцами. Они исчезли так же бесследно, как и в день вторжения.

Но на этот раз не без последствий. Жанна отпустила мою руку. И я упала на колени рядом с Алексом. От шока я не могла ни говорить, ни дышать, ни тем более плакать. Жанна присела рядом, пытаясь обнять меня, трясущуюся словно от холода. Я склонилась над ним, до сих пор не веря в произошедшее и растопырила дрожащие пальцы. Со стороны могло показаться, что я пытаюсь его оживить.

Наконец, Жанне удалось прижать меня к себе, и я обмякла. Сдерживаемые непонятной силой рыдания вырвались наружу.

– У меня остался только он. Он принадлежал мне по праву. Я его не украла. Я заслужила его, – услышала я свой собственный, прорывающийся сквозь неудержимый плач, голос.

Высвободившись из объятий подруги, я упала на бездыханное, но все еще теплое тело Алекса.

Закутавшись в плед, я пила чай, который Жанна заварила, когда Алекс был еще жив. Полиция и скорая приехали довольно быстро. Служители закона заканчивали снятие показаний и осмотр места преступления. Тело убитого уже засунули в черный мешок, который скрылся в машине скорой.

С этого дня загадочная армия больше не будет носить неопределенный статус. После ближайшего выпуска новостей она станет потенциально опасной армией убийц. Репортеры тоже были тут. И оказалось, что это тот самый редкий досадный случай, когда личность убийцы вызывает намного больше интереса, чем убитый.

Те самые загадочные армейцы в шлемах и с автоматами показали свое истинное лицо: сегодня ночью они безжалостно убили припозднившегося отдыхающего яхт-клуба «Лодочник».

Я не могла понять, откуда в моей голове взялась эта бегущая новостная строка. Это всего лишь защитная реакция. От чего? От осознания собственной вины в произошедшем. Он же предлагал мне уехать. Предлагал! А что сделала я? Эгоистично отправила его дальше наслаждаться отдыхом, который был ему совсем не нужен. И он больше ни разу не потревожил меня. И уже никогда не потревожит. А ведь мы хотели одного и того же – поскорее оказаться дома, вдвоем. Но теперь, когда армия показала свое истинное лицо, разве можно с уверенностью утверждать, что дома было бы безопаснее?

Очевидно, Раджа пришел бы ко мне. Были ли эти четверо с ним заодно, или набрели на остров случайно, высадившись из своей машины времени где-то неподалеку и придя на огонек?