– Я не могу взять у тебя такую дорогую вещь, – через силу выдавила она, глядя на Рома полными слез глазами. – Я на нее не заработала.

– Это подарок, малыш. На подарки не зарабатывают. Их просто принимают, – принялся ласково уговаривать Ром. – Просто скажи «спасибо, Ром». Этого будет достаточно.

– Я… не могу…

– Можешь.

– Нет!..

Ромуальд зарычал.

Возможно, будь на его месте обычный мужчина – Кристина не обратила бы на это внимания, приняла бы рык в шутку. Но тут – что-то ее насторожило. Что-то шевельнулось внутри – уж не волчица ли? Захотелось припасть на передние лапы, махнуть дружелюбно хвостом. Крис тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.

Вдруг вспомнились слова мамы Лены. «Всегда оставайся человеком, дочка. Слышишь? Что бы ни случилось – не превращайся в зверя!»

Мама?

Так она… знала?! И про отца – не обзывалась со злости, когда говорила, что он – зверь?..

– Мама… – выдохнула Крис...

***

Пелена, скрывавшая воспоминания раннего детства, задрожала, стала развеиваться и таять. Понимая, что еще пара мгновений – и ее накроет волной образов из прошлого, Кристина вскочила с дивана, рванула к выходу из зала.

– Я – спать, – сообщила на ходу.

– Кристина! – дернулся вслед Ром, но встать с дивана все же не рискнул: достаточно он сегодня побегал, растревожил раны. – Не прячься от меня! Я же могу помочь...

Но девчонка уже скрылась в коридоре, а еще через мгновение хлопнула дверь гостевой спальни.

– Не надо ей сейчас ни помощь, ни компания, – рискнул заметить Бертран.

– А что ей нужно?

– Побыть наедине с собой.

– Думаешь?

– Наверняка.

– Телефон так и не взяла… – альфа откинулся на свои подушки, устало прикрыл глаза согнутой в локте рукой. – Почему все так сложно, Берт?

– А когда у вас, у альф, просто было?

– Тоже верно… – нехотя признал Ром.

Обретение истинной пары никогда и никому не давалось легко. Луноликая Богиня словно испытывала своих самых сильных сынов, посылая им трудности, не знакомые ни людям, ни рядовым оборотням.

– Утром поговорите. И подарок твоя пара примет, вот увидишь, – поддержал друга Берт.

– Твои слова – да Луноликой в уши…

***

Кристина закрылась в гостевой спальне. Не включая света, прошла к окну, прижалась разгоряченным лбом к холодной поверхности стекла. Там, за стеклом, валил крупными хлопьями мокрый снег.

В памяти девушки возникла совсем другая картина.

...Зимний солнечный день. Дома – небольшие, одноэтажные, и улица между ними – все тонет в пышных сугробах высотой с маленькую Кристину. Сама Кристя сидит на подоконнике, поддерживаемая сильной мужской рукой и смотрит на резвящуюся в снегу детвору. Дети – на пару лет старше самой Крис – то превращаются в волчат и роют лапами норы, то снова оборачиваются человечками и лепят снежки.

– Папина принцесса подрастет и тоже сможет перекидываться в волчицу. Маленькую очаровательную волчицу! – звучит, окружая теплом и любовью, низкий мужской голос.

– Крис никогда не станет волчицей! – раздается откуда-то из-за отцовского плеча голос мамы Лены. 

Отец напрягается. Его пальцы вцепляются в край подоконника, ногти белеют. В груди рождается низкое вибрирующее рычание.

– У девочки будет зверь! Такова ее природа! – грозно отвечает отец маме Лене.

Маленькая Кристина совсем не боится его рычания. Она чувствует, что папе больно от маминых слов. Девочка встает на ножки, обхватывает сильную отцовскую шею, шепчет мужчине на ухо:

– Папочка хороший! Папочка не будет обижать маму Лену.

– Не будет… – плечи мужчины опускаются. Весь запал куда-то исчезает. – Я и без того виноват перед мамой. Наверное, она никогда не сумеет простить меня… Но это не повод лишать дочку второй ипостаси, Лена, – оглядывается он через плечо на застывшую в дверях женщину.

– Я хочу, чтобы моя дочь росла человеком и жила по человеческим законам, а не по законам Стаи.

– Ты могла бы предоставить ей самой выбирать…

– Она слишком мала, чтобы выбирать. А я уже достаточно испытала вашей волчьей любви и справедливости, чтобы обрекать ее на жизнь с дикими хищниками! – мама Лена говорит холодно, жестко. И большой, сильный папа сутулится, уменьшается в росте от этих слов.

– Лена! – тихо, примирительно произносит он. – Давай хотя бы посмотрим, насколько сильным будет зверь нашей малышки…

– И не мечтай!.. – мама Лена подходит, забирает ребенка из отцовских рук. – Помнишь, ты обещал, что отпустишь нас, как только Кристине исполнится три года? Ей три с половиной. И я хочу уехать – вместе с ней.

– Лена!.. – в голосе мужчины звучит отчаяние.

Мать не отвечает. Идет к дверям.

Кристина, положив подбородок на мягкое мамино плечо, смотрит на отца. Мужчина бессильно опускается прямо на пол. Упирается руками в ворсистый ковер и… превращается волка – большого, черного. Волк поднимает голову и провожает дочку взглядом. Дверь закрывается и из-за нее доносится хриплый, полный тоски волчий вой...

***

Такая же тоска накрыла своим тяжелым пологом душу теперь уже взрослой Кристины, сдавила когтистой лапой ее сердце. Крис оторвалась от стекла, запотевшего от ее дыхания, сделала два шага, опустилась на кровать, легла на бок и заплакала – от одиночества и неустроенности. От обиды на маму Лену, разлучившую дочку с любящим заботливым отцом. От невозможности вернуть прошлое, спросить у матери – где искать отца? Как его звали? Чем он так разозлил женщину, что она не пожелала жить с ним, не позволила ему воспитывать своего ребенка?

Крис думала, что она давно разучилась плакать, но сейчас слезы сами катились из глаз, но не приносили облегчения…

Краешком сознания девушка уловила щелчок замка открывшейся двери и легкие, упругие шаги, движение за спиной и внезапно просевший под дополнительным весом матрас. Знакомый запах – запах Ромуальда – обнял ее мягко, ненавязчиво. К спине прижалось сильное горячее тело. На талию легла тяжелая мужская рука.

– Ничего, малыш, ничего, – раздался над ухом тихий шепот. – Поплачь, раз так надо, а я буду рядом.

И Кристина плакала, еще и еще, но уже не так горько, не так отчаянно, потому что тепло чужого тела окутало ее уютным коконом, заполнило стылую пустоту внутри. Крис невольно прижалась спиной к этому живому источнику тепла, постепенно успокоилась и заснула. Впервые за долгие годы – спокойно, без напряженного ожидания нападения, без кошмарных сновидений.

Ром, уткнувшись носом в хрупкое плечо своей пары, заснул тоже. Волк внутри него удовлетворенно сопел, расслабленно развалившись, вылизывал лапы – одну, потом – вторую. «Вот так – правильно», – сообщил он своей человеческой половине.