ситуацию, которая, по их мнению, ухудшалась с каждым днем, и пришли практически к тому же выводу, который они сформулировали в апреле[184]. Даже 20 мая 1940 г., после первых десяти дней германского блицкрига на Западе, Кароль выразил несогласие с мнением Г. Тэтэреску, который считал, что Германия уже практически выиграла войну и что настала пора переориентировать румынскую внешнюю политику на победителя[185].

Только 28 мая 1940 г., узнав о капитуляции бельгийской армии, король прислушался к советам Г. Тэтэреску, министра иностранных дел Григоре Гафенку, а также маршала двора (и «друга» Лупеску) Эрнеста Урдэряну, настаивавших, что переориентация на Германию неизбежна. Но и тогда он всё же не хотел спешить, записав в дневнике:

Опасность оказаться привязанным к Германии велика, но если рок толкает нас в этом направлении, лучше сделать это в 12-м часу.

Хотя Кароль «восхищался немцами и признавал их достоинства», он не выносил их «брутальности»[186].

После отставки Г. Гафенку, который воспринимался как слишком прозападный, чтобы пользоваться доверием при решении новых задач, Кароль назначил на должность министра иностранных дел богатого предпринимателя Иона Джигурту, имевшего обширные деловые интересы в Германии и известного германофила. По прошествии нескольких недель после того как немцы вошли в Париж (14 июня), непосредственно накануне капитуляции Франции, 21 июня, Кароль издал указ о реорганизации Фронта национального возрождения в «Единую и тоталитарную партию Нации», в которую доступ евреям был запрещен внятным образом[187]. Сторонники правых в окружении короля всё же чувствовали, что для того чтобы убедить Гитлера в смене Каролем курса, этих символических действий недостаточно. Валер Поп так писал в своих мемуарах:

Тоталитарная и антисемитская Германия могла полностью доверять только тем государствам, которые руководствовались теми же принципами, что и она сама[188].

Поп, разумеется, имел в виду, что реальную власть следовало передать подобным ему людям, известным своей непримиримой ксенофобией и симпатиями к фашистам и нацистам. Другие сторонники правых, включая Александру Вайду-Воевода, Георге Брэтиану и даже Хорию Симу (новый лидер легионеров, который в 1939 г., когда его партия подвергалась репрессиям, сбежал в Германию, а теперь, вернувшись в Румынию, симулировал «сближение» с королем), давали Каролю те же советы[189].

Однако Кароль продолжал колебаться, и лишь дальнейшее быстрое ухудшение международного положения Румынии заставило его еще сблизиться с Германией. 26 июня 1940 г. Советский Союз ультимативно потребовал от Румынии немедленно уступить Бессарабию и Буковину; отчаянная попытка Румынии получить помощь в Берлине потерпела неудачу, поскольку немцы «посоветовали» пойти на уступки Советам (Берлину всё же удалось убедить Москву ограничить свои требования севером Буковины, оставив южную часть провинции в руках Румынии). Румыны последовали данному совету, но отказом от Бессарабии и северной Буковины их проблемы не закончились. В начале июля Венгрия и Болгария усилили давление на Румынию, требуя вернуть под свой контроль Трансильванию и юг Добруджи соответственно[190].

В новой ситуации Кароль сделал еще один шаг в сторону Германии. 3 июля он сформировал новое правительство, главой которого стал Ион Джигурту. В него входили: Михаил Манойлеску – министр иностранных дел, Хория Сима – министр культуры, Никифор Крайник – министр по связям с общественностью, вместе с другими менее известными лицами, ценными своими связями в Германии и Италии, или же неоднократно и публично выраженными симпатиями к фашизму и нацизму[191]. Первым актом нового кабинета стало декларирование нового кредо внешней политики: «искреннее интегрирование в систему, созданную осью Берлин – Рим». 2 июля Румыния «отказалась» от британских гарантий, а 7 июля без каких-либо объяснений вышла из Лиги наций[192].

К тому моменту Румыния действительно была в очень сложной ситуации. Постоянно циркулировали слухи о передвижении советских войск вдоль Прута, новой советско-румынской границы; эти движения зачастую воспринимались как доказательства скорого советского вторжения. Широкое распространение получили страхи перед возможным нападением на страну со стороны Венгрии и Болгарии при вероятной поддержке со стороны нацистской Германии и Советского Союза. Поскольку Франция, главный союзник Румынии, с военной точки зрения была уничтожена, а Великобритания была изгнана с европейского континента, существовала ли альтернатива попытке заключить альянс с Германией? Ю. Маниу и самый влиятельный эксперт НЦП по вопросам внешней политики, Иоан Худицэ, считали, что существовала. Они опровергали слухи о неизбежном советском нападении, считая их выдумкой правительства, и настаивали, что дальнейшие территориальные уступки невозможны, пусть даже это означало бы оккупацию страны Германией и ее союзниками. Ю. Маниу и И. Худицэ утверждали, что Румыния ни в коем случае не должна отказываться от ориентации на Великобританию. Поскольку они никогда не сомневались в том, что Гитлер в конечном счете войну проиграет, то придерживались мнения, что оккупация Румынии Германией предпочтительней любой политики, которая превратила бы Румынию в ее союзника: временная потеря независимости в войне против Гитлера и его союзников, считали они, гарантировали бы Румынии лучшие позиции на переговорах в конце войны, чем любые временные преимущества, которые мог бы дать союз с фашистскими государствами[193]. Отстаивая такую позицию, эти политики демонстрировали такую способность политического предвидения и твердость убеждений, которыми обладали очень немногие румынские государственные деятели того времени. Хотя неприязнь и недоверие к немцам в румынской элите были сильны (Румыния традиционно была франкофильской страной), ненависть и страх перед Советами были еще сильнее. Стоя перед выбором: немцы или Советы, – большая часть румынской политической элиты сделала выбор в пользу немцев и против Советов. Иными словами, внешняя политика Кароля была ближе к румынскому общественному мнению (или по крайней мере мнению румынских элит), чем политика оппозиции[194].

Непродолжительное правление И. Джигурту было отмечено целым рядом решений, которые заложили основы румынской внутренней политики на годы вперед, пережив не только премьерство И. Джигурту, но и самого короля. Важнейшими из них были два закона от 8 августа 1940 г., направленные против евреев. Автором этих двух законов был министр юстиции и профессор права Бухарестского университета Ион В. Груя. Первый вводил юридическое определение еврея и жестко ограничивал гражданские и политические права лиц, подпадающих под данное определение. Второй закон запрещал браки между «румынами по крови» и евреями. Оба закона сознательно и явно следовали в русле Нюрнбергского антисемитского нацистского законодательства с некоторыми, весьма незначительными, отличиями. Румынский закон предлагал более широкую, чем немецкое законодательство, дефиницию «евреев», включая в эту категорию и лиц «смешанной крови». В отличие от германского варианта, румынский закон делил евреев на три категории, в зависимости от времени получения румынского гражданства. Евреи, которые натурализовались при строгом ограничительном законодательстве в Старом королевстве, в наименьшей