и даже распространил бы его на большинство румынских интеллектуалов межвоенного периода. Евгеники, в частности, были модернизаторами, потому что верили в науку, прогресс и рациональную организацию общества; они также считали индустриализацию неизбежной и в конечном счете благотворной. В то же время они опасались «биологических» последствий модернизации, потому что считали, как писал в 1926 г. Юлиу Молдован в книге «Биополитика», что «биологическое процветание человеческого капитала непрерывно снижается по мере прогресса цивилизации». В этом смысле они были традиционалистами.

Молдован считал, вслед за многими западными демографами и евгениками межвоенного периода, что индустриализация и урбанизация неизбежно вызывают спад демографического роста и ухудшение общего состояния здоровья населения, а в долгосрочной перспективе ведут к депопуляции, к исчезновению передовых наций и даже самой цивилизации. Он объяснял это двумя причинами: во-первых, горожане имели тенденцию заводить меньше детей, чем жители сельской местности, и во-вторых, смертоносные заразные болезни, особенно венерические заболевания и туберкулез, были более распространены среди городской бедноты, чем среди крестьян. Повторяя вслед за Освальдом Шпенглером – весьма популярным в Румынии 1920-х гг., – что мир находится «в начале заката нашей цивилизации», Ю. Молдован утверждал, что эта тенденция просматривалась не только в передовых странах, но и в Румынии[224].

Избежать такого упадка или хотя бы замедлить его было трудно, но возможно. Чтобы добиться успеха в этом направлении, нужно было полностью реорганизовать государство и перевоспитать румынское общество. Сначала национальные лидеры, а затем и все граждане должны были осознать, какие опасности им грозят в будущем, если немедленно не принять серьезные меры. Затем они должны были разработать соответствующую программу и, наконец, приступить к ее осуществлению. Основой нового государственного уклада должна была стать не определенная идеология, и даже не права и интересы отдельных членов национального сообщества, а правильно понятая «биология». Следовало пересмотреть конституцию страны и включить в нее «основополагающие принципы касательно обеспечения биологического процветания [нации]». Существующий Законодательный совет должен был быть заменен Верховным биологическим советом, состоящим из комиссий, мнение которых относительно конституционности любого закона было необходимо учитывать перед тем, как голосовать за него в парламенте[225]. Правительство должно было профинансировать создание Академии биополитики, члены которой читали бы курсы лекций для молодых политиков и государственных служащих, обязанных получить свидетельство об их окончании для продолжения своей карьеры[226].

Роль нового биополитического государства состояла не только в распространении научной информации о наследственных болезнях и евгенических теориях (Молдован называл такую деятельность «пробуждением расового сознания»), но и в поощрении рождаемости в элитных семьях и ее ограничении в семьях «дегенератов». Следовало подвергать стерилизации лиц, «которые в силу наследственных дефектов были отрицательной ценностью, балластом, и более того: биологической угрозой <…> для нации, как то слепые, глухонемые, имбецилы, психопатические идиоты, преступники и т. п.»[227]. Правительству следовало проводить индустриализацию таким образом, чтобы оставить «крестьянскую прослойку нетронутой», поскольку существование этой прослойки было единственной гарантией непрерывного демографического роста[228].

Концепция Ю. Молдована вступала в конфликт с фундаментальными ценностями демократии – политической доктриной, которая хоть и подверглась нападкам со стороны правых и левых экстремистов, с 1923 г. была включена в конституцию и в 1920-х гг. была признана большинством румынских элит как основа государственного устройства. Эта концепция также грозила конфликтом с церквями, поскольку прославление Ю. Молдованом «естественного отбора» и его высокомерная элитарность противоречили христианским ценностям человеческого достоинства и равенства перед Богом. Молдован признавал возможность таких противоречий, но утверждал, что если верно понимать демократию и христианство, то они совместимы с его программой[229]. Молдован дал инклюзивное определение понятия «человеческий капитал» Румынии, включив в него национальные меньшинства, однако в других частях книги он говорил о нации в этническом смысле и настаивал на необходимости «регламентировать иммиграцию чуждых элементов»[230].

Несмотря на некоторые свои отвратительные положения, книга Ю. Молдована 1926 г. выглядит относительно умеренной, если сравнивать ее с более поздними текстами того же автора и его учеников. Мария Букур, ограничившая изложение взглядов Ю. Молдована этой его книгой, не смогла в достаточной степени оценить глубину его идейной трансформации, на которой мы теперь и сосредоточим внимание[231].

Издание журнала Евгенический и биополитический бюллетень, основанного Ю. Молдованом в 1927 г., было приостановлено в 1930 и возобновилось лишь в 1934 г. Между этими двумя датами произошел переход от относительно умеренной к гораздо более радикальной фазе в идейной эволюции Ю. Молдована и его школы. Уже в речи на общем собрании ASTRA в 1933 г. Молдован однозначно заявил о благотворном воздействии естественного отбора на человеческое общество[232]. С момента возобновления выхода журнала призывы к принятию мер «по защите человеческого капитала», в частности стерилизации «дегенератов», становились всё громче и назойливее. Издание выражало восторг по поводу принятия жестких евгенических программ в других странах, и в первую очередь в нацистской Германии. Молдован и другие члены его школы видели в нацистской политике неопровержимое доказательство правоты своих идей. В 1940 г. Ю. Молдован писал об этом так:

Когда биополитика была включена в программу деятельности ASTRA как главное направление ее деятельности, нас поняли лишь немногие <…> Потребовалось установление нового политического режима в Германии и Италии, чтобы заставить [румын] понять постулаты евгеники[233].

Едва уловимые жестко-националистические ноты в книге Ю. Молдована 1926 г. становились всё более откровенными от номера к номеру возобновленного журнала, статьи в котором подчас содержали лишь слегка завуалированные призывы к насилию. Изданная в 1944 г. книга Ю. Молдована – сборник эссе, впервые опубликованных в 1938–1943 гг., – вполне убедительно отражает эволюцию его мысли ко всё более радикальному этническому национализму.

Начнем с отношения Ю. Молдована к расовой теории. Действительно, как заметила М. Букур, Ю. Молдован твердо высказывался против теории превосходства чистых рас, и в особенности нордической расы. Эту позицию он занял в 1927 г. и вновь вернулся к ней в 1943 г.[234] Но при более внимательном анализе написанного Ю. Молдованом с конца 1930-х до середины 1940-х гг. нельзя не заметить, что мотивы его неизменного отрицания расовой теории и ее применения к румынам проистекали из национальной гордости, а не из гуманистического эгалитаризма. Как человек, много лет проживший и учившийся в немецких землях, в которых нордический расизм был особенно популярен, Ю. Молдован испытал на себе презрение тех, кто считал себя в расовом отношении выше восточных европейцев, включая румын[235].

Более того, отношение Ю. Молдована и его последователей к расовой теории было более двойственным, чем предполагает М. Букур. В конце 1930-х гг. и на первых этапах Второй мировой войны, по мере того как росло преклонение школы