основу для соглашения с ними, а остальные высказались либо за вооруженное сопротивление (четверо), либо отказались занять определенную позицию. В частности, Секстил Пушкариу (Sextil Pușcariu), знаменитый филолог из Клужского университета, заявил, что, «вырезав сегодня секейский гнойник путем выдворения секеев, мы не уменьшимся».

Среди энтузиастов данной стратегии числились также А. Вайда-Воевод и ректор Клужского университета доктор Юлиу Хацеган, который заявил, что «формула правительства по этнической гомогенизации страны замечательна, и она начинает нравиться широким народным массам» (выделено в оригинале. – В. С.)[203]. План Манойлеску – Поп получил поддержку даже внутри НЦП. Согласно дневниковым записям И. Худицэ, группа лидеров НЦП обсудила 17 августа стратегию правительства и решила поддержать территориальные уступки, если они будут осуществляться на основе этнического принципа и обмена населением. Даже Ю. Маниу, позднее осудивший передачу Венгрии севера Трансильвании и сваливший вину за это на правительство, на том этапе, похоже, считал, что стратегия правительства не совсем лишена логики и что общественное мнение не поймет его партию, если она сразу же ее осудит[204].

26-27 июля И. Джигурту и М. Манойлеску были приняты Гитлером в Зальцбурге и Муссолини в Риме. Во время этих аудиенций они объяснили новым правителям Европы стратегию Румынии. Манойлеску сказал своим собеседникам, что «основой переговоров [должны были быть] обмены населением» с целью достичь такого решения, при котором «ни один венгр не должен остаться под властью румын и ни один румын под властью венгров» (выделено в оригинале. – В. С.). Румыны считали, что оба диктатора согласились с ними. У них даже сложилось мнение, что Гитлеру не только понравилась эта формула как основа для переговоров, но он даже придал ей всеобъемлющий характер как базовому тезису для урегулирования всех подобных споров в будущем: «Этническую субстанцию следует сберечь любой ценой», – якобы заявил он. Муссолини был также воодушевлен: «Нет ничего более ценного для народа, чем национальная гомогенность его территории» (выделено в оригинале. – В. С.)[205].

Воодушевленный этим, казалось бы, неплохим началом, М. Манойлеску проинструктировал Валера Попа вести переговоры на этой основе. Переговоры с Венгрией начались 16 августа в румынском городе Турну-Северин. Румынская тактика состояла в том, чтобы вначале уговорить венгров принять за основу компромисса принцип обмена населением, и лишь после этого раскрыть свои расчеты в отношении уступаемой Венгрии территории, на которой должны быть «размещены» выдворяемые из Трансильвании этнические венгры, для которых не хватило бы свободного пространства в Венгрии после выдворения оттуда этнических румын. (Поскольку, согласно румынским данным, в Румынии имелось около 1475 тыс. этнических мадьяр, и лишь около 45 тыс. этнических румын в Венгрии, число «дополнительных» этнических мадьяр должно было быть воистину огромным; в 1939 г. население Венгрии оценивалось в 8,7 миллионов[206].) Согласно этим расчетам, если страну покидали все этнические мадьяры, Румынии нужно было уступить 10 тыс. кв. км, а если депортации подлежали только этнические мадьяры из сельской местности, то уступить надо было только 7 тыс. кв. км[207]. По сравнению с требованиями венгров – 67 тыс. кв. км, как и с той территорией, которую Гитлер и Муссолини в конце концов отдали 30 августа Венгрии в Вене – 42 243 кв. км – это действительно были незначительные цифры[208].

Но эта тактика желаемых результатов не принесла. Венгры хоть и не отвергли идею обмена населением и «этнической гомогенизации», сразу дали понять, что готовы приступить к «гомогенизации» населения лишь после того, как будут осуществлены территориальные уступки, и ни в коем случае не до того. Что касается «репатриации» секеев, то венгерское правительство ясно указало, «что оно ее не желает, да и не может заставить секеев эмигрировать от своих очагов, никогда и ни при каких условиях»[209].

Венгерский меморандум завел переговоры в тупик. Хотя конференция формально продолжалась, ни малейшего прогресса достигнуто не было.

Гитлер решил разрубить гордиев узел одним ударом и 26 августа пригласил румын и венгров на встречу в Вене, которая должна была состояться 29 августа. В Вене И. Риббентроп и Г. Чиано попросту продиктовали условия соглашения. Они начали с того, что обязали обе стороны принять германоитальянский арбитраж, не поставив их в известность относительно того, каким же будет окончательное решение территориального спора, пригрозив Румынии, что в случае отказа она подвергнется нападению. Риббентроп добавил, что решение по Трансильвании будет основываться не на одном только этническом принципе, а на синтезе территориального и этнического принципов, обмен же населением будет не обязательным, а добровольным[210].

В ночь с 29 на 30 августа Коронный совет 21 голосом «за» и 10 «против» принял решение признать арбитраж[211]. Во второй половине того же дня Риббентроп и Чиано объявили о своем решении подавленным румынам и изумленным венграм: Румыния должна была уступить Венгрии 42 243 кв. км с населением в 2,6 млн человек, среди которых насчитывалось, по румынским данным, 1,3 млн румын (почти 50 % от общего количества) и 975 тыс. мадьяр (37,1 %)[212]. Венский диктат, как его назвали румыны, никого не удовлетворил, но румыны восприняли его как национальную катастрофу.

Историки высказывали различные мнения относительно того, обманывал ли Гитлер румын с самого начала, или же, как считали М. Манойлеску и В. Поп, внезапно пересмотрел свою политику в отношении вопроса о Трансильвании в пользу венгров в августе 1940 г.[213] Хотя этот вопрос имеет первостепенное значение для понимания германской политики на Балканах, он гораздо менее значим для целей данного исследования. Более важен тот факт, что идея массивного обмена населением, изначально задуманная как средство решения частной проблемы – территориального спора с Венгрией, – была немедленно объявлена новым принципом государственного строительства в Румынии. Так, М. Манойлеску, вернувшись 27 июля из Зальцбурга и Рима в Бухарест, в своем радиообращении к нации заявил, что обмен населением с Венгрией и Болгарией, который правительство в то время подготавливало, был лишь частью более широкой концепции этнического очищения. После двадцати лет чрезмерно великодушной политики в отношении меньшинств, продолжал М. Манойлеску, новое правительство решило «приступить более радикальными средствами к окончательному решению проблемы меньшинств, единокровных с нашими соседними народами, посредством мер, соответствующих духу нашего времени».

Среди таких мер обмен населением привел к очень хорошим результатам во всех странах <…>.

Таким путем сохраняется и укрепляется то, что является самым ценным для народа, а именно его этническая субстанция <…>.

Собрать внутри румынского государства всех румын из-за его пределов <…>, не оставляя ни одного румына за рубежом, и сократить, в максимально возможной мере, численность меньшинств в Румынии, – вот те два идеала,