Революция, из-за которой все обстояло именно так, еще не закончилась. Более того, растущая французская армия была одержима идеей экспортировать революцию в другие страны. Впрочем, 1796 год выдался относительно спокойным, и европейским государствам представилась возможность подумать, что же во Франции произошло, как это могло случиться и чем это чревато. Но Великая французская революция была выше всякого понимания. Историки до сих пор спорят о ее «истоках и предпосылках». Однако еще тогда один священнослужитель был уверен, что нашел всему объяснение.

Аббат Огюстен Баррюэль наблюдал за разоренной страной из тихого дома на Эджвер-роуд на окраине Лондона. Сидя за письменным столом, он мог слышать мычание коров, снабжавших город молоком. На единственном сохранившемся портрете мы видим маленького лысого человека с длинным носом, как бы зависшим между двумя полными скорби глазами. Оба прекрасных шато, в которых он работал учителем у дворянских детей, были разрушены неистовствующими крестьянами. Его духовный наставник отец Антуан де Ноляк был жестоко убит в 1791 году в авиньонской тюрьме. Через одиннадцать месяцев после этого, сам спасаясь от преследований, аббат Баррюэль уехал в Англию и посвятил себя перу.

Аббат Огюстен Баррюэль (1741–1820)

В 1797 году уже на первых страницах «Записок по истории якобинцев» (Memoirs Illustrating the History of Jacobinism) — труда, который станет исчерпывающим пятитомным разбором вызревания Французской революции — Баррюэль формулирует свой основной тезис: Все во Французской революции вплоть до самых гнусных деяний было предвидено, рассчитано, уготовано и твердо решено; все есть плод злого умысла, ибо было подготовлено и устроено людьми, сопричастными проискам тайных обществ.

Итак, революция во Франции, по Баррюэлю, была результатом подлого заговора франкмасонов.

Баррюэль предупреждал всех, кто взирал на французские события со стороны: не стоит беспечно думать, что отпадение радикалов-якобитов от власти в 1794 году гарантирует дальнейшее спокойствие и мирное существование. Ведь заговор с самого начала был международным! И Французская революция — только начало: «.. ежели восторжествует якобинизм, то религия истребится, народы лишатся своих законов, своих уставов, своих гражданских обществ и собственности. Сокровища, поля, дома, хижины и даже самые их дети не будут более уже принадлежать им».

Книгу аббата Баррюэля прочитали многие, найдя ее захватывающей. Большим почитателем этого труда был член британского парламента и знаменитый политический теоретик Эдмунд Бёрк. Он писал Баррюэлю: «Ваше удивительное повествование подкреплено документами и доказательствами с юридической точностью». Даже поэт Перси Шелли, чьи убеждения были прямо противоположны взглядам Бёрка, проглотил «Записки по истории якобинцев» с увлечением. В те времена казалось, что ни один социальный институт, ни одна традиция, ни один памятник не сможет устоять под натиском политических катаклизмов. А книга Баррюэля давала очень простое объяснение происходящему. Всегда легче, когда есть виноватый — конкретная группа людей. И умозаключения Баррюэля стали одной из самых читаемых книг той эпохи.

Так, между прочим, зародилась современная теория заговоров.

На деле же «Записки по истории якобинцев» были полным маразмом. Они нисколько не способствовали пониманию тех процессов, что привели к Французской революции. Но кое-что они показывают очень наглядно, а именно что любая попытка мыслить в понятиях теории заговора оказывается чудовищным упрощением, к тому же льющим воду на мельницу чувства собственной важности ее поборников.

Слабым местом в аргументации Баррюэля было то, что французское масонство вряд ли могло быть объединено под одним начальством и тем более действовать единым фронтом по подготовленному политическому плану. В этой главе мы заглянем в историю Франции, предшествующую революции, и убедимся, что масонство принимало в этой стране многообразные и неуправляемые формы. Французские масоны XVIII столетия представляли собой общество крайне пестрое, однако об отдельных персонажах нам придется услышать не один раз. Причем нам будет что сказать об их жизни и деяниях как до и во время, так и после революции. Также предстанут они и в роли заговорщиков, которую уготовало им воображение аббата Баррюэля. Удивительно то, что автор «Записок по истории якобинцев» действительно много знал о масонах, но в угоду своей навязчивой идее он сжал, обрезал и переврал все факты.

Считается, что первая масонская ложа во Франции появилась в 1725 или 1726 году — то есть спустя буквально пару лет после выхода в свет «Конституций». После этого число лож начало расти. Основывали их главным образом британцы: и тори, и виги пытались привлечь на свою сторону больше людей. В конце концов для поддержания мира и спокойствия Великим мастером был избран беспристрастный французский герцог. Количество французов в масонских запонах стало расти.

Геополитическая обстановка складывалась таким образом, что надежд на свободное взаимодействие между британскими ложами и их французскими отпрысками было немного: с 1744 года и практически до конца столетия страны находились в состоянии войны. Число лож росло, и французов в них становилось все больше. К концу 1780-х годов, в общем и целом, их было около тысячи, и масонство стало неотъемлемой частью французской жизни. Все это выглядело, по словам одного историка, как «непонятная шотландская кутерьма».

В основе «искусства» всегда лежали стремление к драматичности и чувству сплоченности, которое давали ритуалы, и масоны всегда чувствовали необходимость свои ритуалы улучшать, дорабатывать, а также придумывать новые. Ко времени выхода первого издания «Конституций» в 1723 году было только две степени, которых мог достичь масон — ученик и подмастерье. Однако уже в 1738 году, когда вышло второе издание, к ним добавилась степень мастера. Эта трехчастная иерархия сохраняется и по сей день (об этом мы говорили во второй главе). Однако творческая изобретательность ранних масонов добавлением третьего «градуса» не ограничилась. В 1740-е годы появилась дополнительная степень — «Королевская арка», и получить ее мог лишь тот, кто уже был Мастером ложи. При этом не стоит путать обычную степень мастера и должность Мастера ложи. Последний также именовался Досточтимым мастером и был ответствен за деятельность всей ложи. За созданием степени Королевской арки последовало основание еще одной Великой ложи, что привело к расколу в английском масонстве, который длился более шестидесяти лет. Обе стороны обвиняли друг друга в масонской ереси.

Склонность к подобного рода вражде, увы, хроническая болезнь масонства. Обаяние всякого ритуала — в утвержденности его формы, в стоящей за ним традиции или организации. Участник же только что придуманного ритуала моментально чувствует поверхностность происходящего и под чары не подпадает. С появлением новых степеней возникали новые вопросы. Кто должен систематизировать все нововведения? Как отличить полноправное от подложного? Страсти бушевали постоянно, потому что масоны всегда считали важной частью своего мироощущения строгое соблюдение традиций. Причем споры переходили за границы одного государства. Верхушка британского масонства потратила много сил и времени, обсуждая, какие из иностранных лож стоит признать официально.