собаки, не заладилась. По ночам она орала и устраивала драки со щенком. Отдавая сиамку в руки ветеринара, прощались с ней со слезами на глазах. Через какое-то время Алексей выяснил, что она хорошо устроилась в новой семье и имела потомство.

Глава 5

Осень 1990 года в Бухаресте, да и во всей Румынии, выдалась необычайно теплой и продолжительной. Тенистые улочки старого города, парки Хэрэстрэу и Чижмиджиу, а также главная магистраль шоссяу Киселефф изумрудно зеленые летом, осенью облачились в живописный яркий наряд. Никакие известные кутюрье не смогли бы так красиво одеть город. Старожилы не помнили такого буйства красок на каштанах, липах, кленах, дубах и других деревьях, растущих в этой балканской столице. Из всех цветов преобладал красный, именно в эту осень. Похоже, что природа пела свой реквием кровавым событиям декабря 1989 – июня 1990 годов, имевших место на этой земле. Внимательный взгляд безошибочно находил в некоторых парковых ансамблях рисунки траурного венка в переплетении ветвей, окрашенных красками печали. Еще продолжала жить и горечь в душах большинства румын, сыгравших роль статистов в невиданном социально-революционном эксперименте.

Алексей и его семья благополучно съездили в отпуск, навестили своих родных и близких, постепенно отходили от тех событий, потрясших мир, к которым добавилось еще и серия сильных землетрясений в Бухаресте в мае-июне 1990 года. Подобный катаклизм они испытывали в Перу, но в Румынии все оказалось гораздо хуже. Но это отдельная история, которую Алексей подробно описал в своем дневнике, к чему мы еще вернемся.

А так стояла живописная осень, и хотелось отвлечься, вырваться из плена печальных воспоминаний. И родилась мысль: почему бы не съездить в Стамбул, бывший Константинополь. К тому же Наталия слыла фанатом всего византийского. В разгар перестройки такая поездка стала возможной, хоть какая-то польза от Горбачева. Железный занавес не пал, но чуть-чуть приоткрылся. Посла убеждали пару дней, и он дал добро.

Ранним утром пятницы 20 сентября 1990 года внутри посольства СССР в Бухаресте царила суета, как в поврежденном муравейнике. Группа из сорока человек собиралась в первое в своей жизни путешествие в страну НАТО. Волнение было на грани. Как все пройдет, что там, что нас ждет? Вопросов была масса, на некоторые не было ответов. И лишь Алексей и его жена сохраняли спокойствие. Им уже удалось поработать в капиталистической стране.

Однако уже в автобусе выяснилось, что в группе туристов есть человек, который знает ответы на все вопросы, в том числе и провокационные. Это был Юра Овсов, пришедший в МИД по парт набору, в посольстве по совместительству занимавший пост секретаря комсомольской организации (так шифровали парт ячейку). Юра был хорошим организатором. Он быстро разбил всю группу на пятерки и назначил старших, которым выдал памятки о правилах поведения совграждан в капстранах. Предложил разработать в группах свою систему сигнализации о провокациях и взаимном контроле в людных местах, таких как Гранд Базар в Стамбуле. На время путешествия предложил ввести сухой закон, но все проголосовали против, кроме Юры и его жены. Исходя из того, что в Турции спиртное будет очень дорогим, Алексей с двумя первыми секретарями посольства еще накануне загрузили в багажное отделение автобуса пять ящиков водки, «на всякий пожарный». Первый «пожарный» наступил еще на территории Болгарии, когда была остановка под легендой «девочки налево, мальчики направо». Однако рельеф местности не позволил дословно осуществить план остановки, и мальчикам пришлось рассосредоточиться по низинам и оврагам, чтобы девочки не смогли заподозрить, что они находятся в поле зрения своих попутчиков. В те годы до границы с Турцией не было ни одной заправки с заведениями, обозначенными известными латинскими буквами. Когда люди стали возвращаться в автобус, кто-то предложил выпить «по пятьдесят», пока не вернулся «партайгеноссе» Овсов. Первая коробка водки опустела минут за пятнадцать. Разгорячившись, народ стал требовать продолжить путь. Закусывали уже на своих местах, весь автобус наполнился ароматами малосоленых огурцов, жареной курицы и котлет. Консул предложил повторить процедуру из опасения, что турецкие таможенники могу конфисковать алкоголь, запрещенный для ввоза. Большинство согласилось с этой идеей. Автобус сделал остановку в тот момент, когда несколько женских голосов затянули песню «про черного ворона». Печальную сагу о вороне как пулеметная очередь прорезал женский вопль. Кричала жена Овсова, одна из запевал песни. «Где Юра?» – прокричала она слегка заплетающимся голосом. Оказалось, что «комсомольского вожака» Юры нет в автобусе. Сразу стали выдвигать версии, превалировала та, в соответствии с которой он решил стать «невозвращенцем». Степан, который сколько бы не выпил, всегда оставался трезвым, авторитетно заявил, что Юра не может быть предателем. Они вместе не раз ходили по грибы, и Юра мог просто напасть на грибное место и не в силах был оторваться. Версии звучали наперебой, народ зашумел и не в силах был остановиться. Тишина восстановилась только после того, как помощник военного атташе набатным голосом приказал всем молчать. Что делать дальше он не знал. Тишина затянулась, надо было что-то предпринять. Алексей взял инициативу на себя, все к удивлению подчинились. Мужчины были разбиты «на тройки», и по туристической карте каждая тройка получила свой квадрат поиска. Сотрудник военного атташата предложил взять ножи, противопожарный багор и топор из комплекта автобуса, мало ли что… Захватили еще три фонарика и отработали сигналы переклички.

Солнечный диск медленно садился за невысокие сопки, уступая место сумеркам, в которых еще как-то можно было разглядеть что-то, но не более, чем на метров десять. Земля глубокими вздохами отдавала влагу, которая в виде тумана застилала низины и овраги. По непонятным причинам раздухарились летучие мыши, летавшие туда-сюда на высоте человеческого роста. Выкрики старших троек «Юра, Юра!» никак не отпугивали жутких тварей, а даже их провоцировали. Главбух посольства небольшого роста, похожий на бочонок человек, не должен был подавать сигнал «SOS» пропавшему Юре. В его тройке был свой старший. Но, видимо, сто грамм русского напитка сыграли свою роль. И главбух визгом резаного поросенка орал не только имя потерявшегося партайгеноссе, но и его отчество и фамилию. От пике первой летучей мыши он смог пригнуться, но вторая исполнила таран прямо между лопаток. Главбух, страшно боявшийся простых мышей, не выдержал пикирующего удара и упал. Он не понял, что случилось, но с диким криком – «наших бьют» побежал в сторону леса. Две соседние тройки устремились за ним. Вот здесь то и пригодился противопожарный багор. Помощник военного атташе с ловкостью копьеметателя кинул багор так, что он врезался в сосну на уровне пояса и стал как бы шлагбаумом на