В общем, наши жены — сестры.

— Это неважно. И главное даже не в том, что муж мой его не убивал, а в том, что я занимаюсь этим делом как частный детектив.

Поначалу Фокеев изобразил удивление, отчего его нижняя губа резко упала вниз, а толстое лицо стало выглядеть еще более комично. Потом он вдруг посерьезнел и кивнул в ответ с видом знающего человека:

— Да, я слышал, что ты чем-то таким иногда занимаешься. Слухи, знаешь ли, слухи… Но я человек далекий от криминала. Даже не знаю, чем тебе помочь. И уж будь уверена, к происшествию в «Соколе» я не имею никакого отношения.

— А я тебя и не рассматриваю в таком качестве.

Просто слухи опять же, как ты говоришь, ходят. Что Николаичева, ближайшего конкурента твоего, в милиции сейчас раскачивают на предмет того, что он во всем виноват. Что твой родственник Парамонов прижимал его, действуя в твоих интересах.

— Я тоже об этом обо всем слышал. И могу тебе сказать, что менты здесь перегибают палку. Николаичев, конечно, тип неприятный и даже мерзкий, впрочем, что я еще хорошего могу сказать про конкурента, — кокетливо усмехнулся Фокеев. — Но он этого не делал. Это просто глупо. Зачем ему заказывать Парамонова? Он все равно оптовку у себя не откроет, с Парамоновым или без него. Потому что мэрия против, в мэрии у меня тоже свои люди — по секрету тебе скажу. Тогда уж нужно убирать еще нескольких чиновников, да и меня в придачу. И думский комитет по торговле весь разгонять и избирать новый. Даже и думать забудь про эту версию!

— А ты как сам полагаешь, кому все это понадобилось?

— Я ничего не думаю. Это вредно, — отрезал Фокеев. — Могу только сказать, что Виталий здесь ни при чем. Никому его убивать смысла не было. Это я тебе говорю как человек, так сказать, знающий ситуацию изнутри. Никого Николаичев нанимать не стал бы, вот и все: мотивы просто смешны. Для непосвященного, может быть, все и выглядит круто. Николаичев — глава мафии, погрязший в коррупции, а Парамонов — борец за права человека. Или, наоборот как-нибудь… Да театр просто какой-то! ;

Фокеев говорил настолько убедительно, брызгая слюной, что Лариса ему верила. Ко всему прочему, засадить Николаичева и обвинить его во всех смертных грехах было в интересах Фокеева, но директор рынка, уплетая сырные крокеты, вещал:

— Если бы кому-то было надо, убили бы просто, без выпендрежа. Киллером в подъезде дома, безо всяких там выкидываний из окна, стрельбы по другим мишеням, ради отвода глаз. Без всей этой театральщины. Кстати, если бы я хотел убрать Парамонова, я сделал бы это без труда — на рыбалке, например. Или подстрелил его на балконе его же дома. Он любит там развалиться в шезлонге и потягивать пиво — причем его мощный торс находится в прекрасном, ясном прицеле в радиусе двухсот метров. Залегай на чердаке соседнего дома — и вперед. Можно с пустыря, из оврага — там еще удобнее. Уж мне-то не надо говорить, я знаю, и где он живет, и все его привычки. Для киллера он — плевый вариант. А тут этот идиот стрелял почему-то в других людей, потом, не попав, бросился в номер выкидывать его из окна! Цирк бесплатный…

Только, Лариса, убийца идиотом-то не был, ему просто не Парамонов нужен был. А кто ему был нужен — это уже твоя забота. Я над этим ломать голову не хочу, потому что меня это уже не касается.

И Фокеев опорожнил третью бутылку пива, подытоживая этим основную часть обеда.

— А Николаичев — это все политические игры.

И рука Миронова, — заключил Фокеев, принявшись за десерт.

— Миронов — это…

— Правильно, верный пес губернатора, надзирающий, в неконституционном, заметь, порядке, над силовыми структурами области и имеющий на Николаичева свой зуб, — Фокеев был сама доверительность. — Он все хочет поставить под свой контроль, все хапает, и все ему мало. Но я здесь, Лара, ни при чем. Я тебе уже говорил, что по большому счету мне этот конкурент по барабану. Я тебе могу сказать, что Парамонов работал под Мироновым, мои интересы они защищали, конечно — сама понимаешь, от родственных связей никуда не денешься. Но до открытой войны никогда не доходило. Николаичев к тому же не такой человек, чтобы открыто связываться с криминалом. Если у него выбьют признание, то это будет заслуга костоломов из милиции.

— Не жалко человека, Дмитрий Петрович?

— А что толку от моей жалости? Я же не пойду говорить, что он ни в чем не виноват. Просто попал человек под раздачу, — спокойно говорил Фокеев. — Бывает… Хотя так тоже нельзя. Вот попомнишь мое слово, этому Миронову еще отольется это все в свое время. Но это, как ты понимаешь, Лариса, — Фокеев сделал предостерегающий жест, — строго между нами, и только в порядке наших хороших и добрых отношений. Я думаю, ты меня нигде подставлять не будешь…

Потом, подумав, добавил:

— Да и бестолковое это занятие, я тебе скажу. Если только где-нибудь, как Парамонов, случайно попаду под чью-нибудь горячую руку.

Фокеев вздохнул, вытер губы салфеткой и перекрестился. А Лариса смотрела на этого вызывающего вроде бы доверие человека и старалась понять, насколько он с нею искренен. Вроде бы вполне, но… Оставалась какая-то недосказанность. Но она ничего поделать не могла. Если действительно в деле замешана какая-то политика, причем в довольно грязном ее провинциальном варианте, она все равно сделать ничего не сможет. А с другой стороны, аргументы Фокеева были настолько просты и понятны, что Лариса начинала верить, что Парамонов действительно здесь ни при чем и погиб совершенно случайно. Как бы отвечая этим ее мыслям, Фокеев заключил:

— Виталий мог, кстати, сам выпасть из окна.

И, чуть усмехнувшись, пояснил:

— Была жара, они с твоим мужем крепко выпили.

Он подошел к окну, захотел освежиться, глотнуть свежего воздуха, перегнулся, не скоординировался, и… Привет, тот свет!

— Вы, похоже, не очень-то ладили друг с другом, — покачала головой Лариса.

— Отчего же… Очень ладили, — не согласился Дмитрий Петрович. — На рыбалку вместе ездили, можно сказать, поддерживали на работе друг друга. Я просто, Лариса, не люблю показного траура и рассуждаю логично и реально. Пытаясь быть в меру остроумным, не перегибая, однако, палку. Вот и все.

Лариса не сдавалась. Фокеев мог старательно уводить ее от правильного направления поисков по каким-то своим причинам. И она спросила:

— Слушай, Дмитрий Петрович, ну а в личной жизни покойного что?

— Ты имеешь в виду любовниц, любовников, треугольники, соперники и прочее? — понятливо продолжил ряд Фокеев. — Нет там ничего! Я тебе говорю как вхожий в семью. Ты посмотри на меня.

И толстый Фокеев надул и без того пухлые щеки.

— Видишь, что пиво с человеком сделало? То-то, — прокомментировал он. — Примерно таким же был Парамонов. Он после того, как пивка накатит, вообще ни на что не способный был. Только разговаривать мастак, вспоминать о том, как он круто охотился на зайца лет десять назад. Или как его девчонки любили в пору институтской молодости. Нет, — категорично отмахнулся Фокеев. — Виталий был таким же добряком-толстяком, как я. Что-то искать, копать в этой сфере бесполезно.