К крайнему удивлению Ксандера, Лукас держал Элизабет за руку. Заметив его взгляд, Элизабет сделала «страшные глаза»: только не вздумай ничего говорить!

Ксандер пододвинул к кровати кресло и приложил все усилия, развлекая их незначащим разговором и делая вид, что отнюдь не волнуется по поводу руки Лукаса и того факта, что тот, кажется, наконец-то впустил Элизабет в свою жизнь.

Но он не успел об этом поразмыслить, поскольку в палату вошел врач.

— У меня есть и плохие, и хорошие новости, — сказал он по-гречески. — Рука сломана, но перелом не тяжелый.

— Мне надо делать операцию?

— Да, молодой человек.

— Но я хочу домой!

— Если мы сделаем операцию сегодня, то завтра вы сможете отправиться домой.

Элизабет наблюдала за разговором с озадаченным выражением на лице.

— Доктор говорит, что мне будут делать операцию! — несчастным голосом сказал Лукас по-английски.

— Классно! Зато потом у тебя рука будет в гипсе, и все будут на нем рисовать дурацкие картинки!

К еще большему удивлению Ксандера, от этого комментария Лукас повеселел.

Доктор поднял свой планшет:

— Анестезиолог скоро придет, и можно начинать. Все остальные уже готовы, я прошу вас подписать необходимые бумаги.

Для Ксандера было невыносимо сидеть в комнате ожидания, пока Лукаса оперировали. Он, конечно, знал, что это очень простая и рутинная операция, но Лукас выглядел таким маленьким и беззащитным на операционном столе, когда на него надевали маску для анестезии…

Лукас заставил их обоих пообещать, что они никуда не уйдут и будут ждать, пока он проснется. Он не слишком боялся — возможно, благодаря Элизабет, которая его поддерживала и подбадривала. Но теперь, когда мальчика уже с ними не было, стало ясно, что она сама очень переживает.

— Он сказал тебе, что случилось?

— Он прятался.

— Кто, Лукас?

— Да. Его одноклассники стали играть в догонялки, а он не хотел играть и поэтому залез на дерево.

— Хм, а почему он не мог просто отказаться?

— Боялся, что они будут над ним смеяться.

— Это он тебе так сказал?

Она кивнула.

Пришла медсестра и принесла им еще кофе.

— Ты как-то связан с этим местом? — спросила Элизабет.

— Почему ты так решила?

— Ну, в вестибюле висит табличка, на которой написано твое имя.

Ксандер не смог удержаться и расхохотался, несмотря на волнение и усталость.

— Местные жители собирали деньги на постройку больницы, и я добавил недостающую сумму, а еще оплатил оборудование.

Она удивленно посмотрела на него:

— Все оборудование?

Ксандер пожал плечами:

— Диадонус — это мой дом. Моя семья достаточно состоятельна, чтобы позволить себе самую высококвалифицированную медицину, но большинству здешних жителей не настолько повезло.

— А кто-нибудь еще из твоей семьи в этом участвовал?

— Янис и Катерина тоже сделали взнос.

— А ваши родители?

Ксандер приподнял бровь, давая ей понять, что это довольно глупый вопрос:

— Наша семья жила здесь поколениями, и никто никогда не предпринимал усилий, чтобы улучшить условия жизни вокруг. Мы с Янисом решили поступить иначе. Лукас — первый из Тракасов, кто ходит в местную школу, а не занимается с частными учителями. Янис и Катарина хотели, чтобы его друзья жили рядом и не надо было летать в гости на самолете, чтобы поиграть вместе. Мы решили, что вложить средства в место, где ты живешь, — это правильно.

— А как твои родители восприняли новость о том, что Лукас учится в обычной школе?

— Плохо.

Впрочем, к чему было спрашивать. Элизабет встречалась с Мирелой лишь единожды, но могла представить, какое у нее было лицо, когда она узнала, что ее внук учится вместе с обычными детьми. С другой стороны, это показывало, что родители Лукаса в самом деле любят своего сына; оставалось только надеяться, что они смогут достаточно прийти в себя, чтобы заботиться о нем в будущем.

Потому что если нет…

Конечно, Ксандер всегда будет заботиться о нем, как о своем собственном ребенке. Но это не то же самое. Главное — чтобы суд не выиграли Драган и Мирела! Теперь, когда Элизабет сама оказалась внутри этой ситуации, она всей душой была на стороне Ксандера в этом вопросе.

Она так глубоко задумалась, что поначалу даже не заметила, что в комнату снова вошла медсестра. Она с улыбкой что-то заговорила.

Ксандер вскочил на ноги, на его лице читалось облегчение.

— Операция закончилась, Лукас в палате и скоро проснется.

— Все прошло успешно?

— Да, вполне, — кивнул он.

Элизабет с облегчением выдохнула — она и не заметила, что, ожидая его ответа, задержала дыхание.

Ксандер пожелал Лукасу спокойной ночи и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Няня Лукаса сегодня ночевала в соседней с ним комнате, чтобы иметь возможность присматривать за ним ночью.

В коридоре стояла Элизабет.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — смущаясь, произнесла она.

Он посмотрел на ее усталое лицо, пытаясь догадаться, из-за чего она так напряжена и взволнована. Они оба ночевали в больнице вместе с Лукасом и большую часть дня провели там же, ожидая, когда его выпишут. Ни он, ни она почти не спали.

— Что случилось?

— Я повредила твою машину. — Она выглядела такой несчастной, что он чуть не рассмеялся.

— И все? Я думал, произошло действительно что-то ужасное. Ты не пострадала? — Он внимательно посмотрел на нее. Она выглядела усталой, но вполне невредимой.

— Нет. Это произошло, когда я ехала назад из больницы.

Сам он приехал туда на другой машине, и обратно Лукас ехал с ним. Задумавшись, он вспомнил, что в какой-то момент потерял Элизабет из виду и ему пришлось возвращаться назад, — но он так был обеспокоен здоровьем Лукаса, что совсем забыл об этом эпизоде.

— Ты врезалась в другую машину?

— Нет. Зато теперь есть свеженькая вмятина на дорожном ограждении, которое идет вдоль моря. Дорога была довольно узкая, и навстречу ехал грузовик. Я посторонилась, чтобы его пропустить, и задела ограждение.

— Главное, что ты цела, а все остальное совершенно не важно.

— Но это же твой Porsche…

— Я уверен, его можно отремонтировать. Или, в крайнем случае, заменить. А вот тебя ничем заменить нельзя.

Несмотря на то, что он пытался…