Григорий выехал в Констанц в самом конце 1417 г. и прибыл на собор 19 февраля 1418 г. в сопровождении большой свиты. 25 февраля он был торжественно принят папой Мартином V в присутствии императора Священной Римской империи Сигизмунда I Люксембурга. Сам он, скорее всего, как и митрополит Киприан, не был сторонником церковной унии в том ее понимании, которое было свойственно Риму, требовавшему подчинения восточных христиан власти папы на основе католического вероучения. В то же время Григорий мечтал о военной помощи Балканским странам со стороны участвующих в соборе государств и был готов обсуждать с католиками спорные догматические вопросы, искать пути достижения церковного единства. В своей речи, обращенной к папе Мартину V и участникам собора, Григорий предлагал созвать совместный с католиками собор, на котором следовало обсудить догматические расхождения между восточной и западной церквями85.

23 апреля 1418 г. собор в Констанце завершил свою работу, и его участники разъехались. А уже зимой 1419/20 г., по сообщениям летописцев, Григорий Цамблак скончался в Киеве, скорее всего, во время эпидемии86. Ранее высказывалось предположение, что в реальности Григорий в указанное время не умер, а покинул незаконно занимаемую им митрополичью кафедру и уехал в Молдавию, где принял схиму с именем Гавриил в Нямецком Вознесенском монастыре. Однако в настоящее время данное мнение признано ошибочным и современными исследователями отвергается.

Фотий же, вопреки враждебным действиям Витовта, продолжал укреплять свою юрисдикцию над великорусскими епархиями: 21 марта он совершил в Москве хиротонию нового новгородского владыки Самсона; 12 июля 1418 г. там же возглавил хиротонию нового ростовского владыки Дионисия. Внезапная смерть Григория Цамблака поменяла политическую расстановку сил и неожиданно привела к примирению митрополита Фотия с великим князем Витовтом, которое стало возможно уже к лету 1420 г. Очевидно, что уже весной 1420 г. между Фотием и Витовтом, который столкнулся с большими трудностями в деятельности православной церкви на западнорусских землях, шла переписка по поводу возможного примирения, так как 1 июня 1420 г. митрополит Киевский и всея Руси, сопровождаемый коломенским епископом Амвросием, выехал из Москвы в Великое княжество Литовское87. Вскоре в Новогрудке состоялась встреча Фотия с Витовтом, и тогда же у него была беседа с послом византийского императора Мануила II Палеолога Мануилом Филантропеном88, который выступил посредником в деле примирения двух враждовавших между собою сторон. Вероятно, уже во время этой встречи была достигнута договоренность о возвращении Фотия к управлению православными епархиями в Литве, после чего митрополит получил возможность их объехать и проинспектировать. В августе 1420 г. польский король Владислав Ягайло также встретился с Мануилом Филантропеном и обсуждал с ним в числе других вопрос о созыве церковного собора для объединения католической и православной церквей.

Фотий же из Новогрудка отправился в Киев, чтобы продемонстрировать, что восстанавливает свою законную юрисдикцию. Так что этот визит явно имел и символическое значение. Во второй половине 1420 — начале 1421 г. митрополит посетил западные православные епархии. Он побывал в Мозыре, Галиче, Львове, Владимире-Волынском, Вильно, Борисове, Друцке, Смоленске и других городах и вернулся в Москву перед Великим постом весной 1421 г., чтобы уже летом 1422 г. вновь направиться на встречу с Витовтом «наперед великиа княгини Софьи», которая ехала к своему отцу. Из географии поездок видно, что в это время ему подчинялись православные иерархи как на территории Литвы, так и Польши, то есть церковное единство в этот период было восстановлено и политическая роль митрополита, объединяющая под своей властью и великорусские, и западнорусские земли, многократно возросла. Этому способствовали и московско-литовские отношения, которые именно в это время складывались весьма конструктивно.

Летом 1417 г. после смерти старшего сына великого князя Василия I, двадцатилетнего Ивана Васильевича, наследником стал двухлетний князь Василий Васильевич — будущий Василий II Темный, что было зафиксировано в завещании Василия Дмитриевича (согласно современным научным изысканиям В.А. Кучкина — в 1420 г.)89. При этом реальная политическая власть сосредоточилась в руках энергичной и властолюбивой его матери — Софьи Витовтовны, а также деятельного митрополита Фотия и боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского, который после февраля 1425 г. начал играть большую роль при московском дворе. Ситуация осложнялась тем, что следующий по старшинству из братьев Василия I — князь Юрий Звенигородский и Галичский заявил о своих притязаниях на московский великокняжеский стол, ссылаясь при этом на духовную грамоту Дмитрия Донского, составленную еще до того, как у Василия появились дети. В ней Юрий действительно был назван наследником Василия в случае кончины последнего. Желая обеспечить переход великокняжеского стола к сыну, а не к брату, Василий Дмитриевич не видел для этого иного пути, кроме как сделать главным гарантом своего завещания тестя — великого князя Литовского Витовта, который должен был поддержать права своего малолетнего внука. Поэтому Василий Дмитриевич был вынужден проводить в отношении Литвы максимально дружественную политику.

27 февраля 1425 г. в возрасте 53 лет скончался великий князь Василий I Дмитриевич и на великокняжеский престол вступил десятилетний Василий II (правил до 1462 г. с перерывами). Против юного великого князя сразу же выступил его дядя Юрий Дмитриевич, оспоривший законность перехода престола от отца к сыну и апеллировавший к древнему «лествичному» принципу престолонаследия: к старшему в роду. От позиции митрополита в этом конфликте многое зависело. Именно митрополит Фотий вместе с матерью Василия II, великой княгиней Софьей Витовтовной, фактически принял управление государством в свои руки. То, что митрополит встал на сторону Василия, имело в основе целый ряд причин. Прежде всего, наследование престола от отца к сыну уже успело стать почти вековой традицией в московском великокняжеском доме, который долгое время поддерживали и митрополиты. Оно было символом и политическим стержнем того объединительного курса, который проводили московские государи. Юрий же апеллировал к удельному порядку, отжившему свое и являвшемуся препятствием на пути к объединению Руси. Фотий не мог не поддержать Василия II еще и потому, что являлся духовным гарантом завещания Василия Дмитриевича. Наконец, встать на сторону Юрия Звенигородского означало бы для Фотия вновь рассориться с Витовтом и, следовательно, снова потерять контроль над западнорусскими епархиями и разрушить с таким трудом достигнутое единство церкви. Притязания же Юрия Звенигородского привели к тому, что внутри московского княжеского дома впервые возникла серьезная распря, вылившаяся в многолетнюю ожесточенную усобицу. На первых порах Софье Витовтовне и Фотию, опиравшимся на поддержку великого князя Витовта II, вероятно, удалось добиться в Орде решения в пользу Василия, так как 11 марта 1428 г. был заключен договор, согласно которому Юрий признавал себя «братом молодшим» своего племянника великого князя Василия. Но это, как показали последовавшие вскоре события, была только временная передышка1.