Вскоре позади послышалась автоматная перестрелка. Судя по всему, белые братья добрались до Бакушина. Времени у Долгова совсем не осталось. Враг догонял, и если не произойдет чудо, то скоро придется принять бой.

Долгов догнал Сберегаева. Тот был на последнем издыхании. Еще четверть часа в таком темпе, и он сдастся, и тогда Константин принял решение. Единственный их шанс выбраться живыми из этой передряги – разделиться. Он не стал ничего говорить Сберегаеву. Да даже если бы хотел, то не смог. Воздуха хватало только на то, чтобы бежать. Любое лишнее движение, любой усилие могло поставить крест на спасении, поэтому Долгов просто бросился прочь от Сберегаева, который продолжал ломиться напролом. Долгов очень надеялся, что Артем уведет погоню за собой и тогда он сможет затеряться в лесу. Шансы на это были призрачными, но они были.

Впереди показалась горушка, на которую Долгов взлетел на одном дыхании, а вниз уже катился кубарем. Силы оставили его. Автомат колотил по спине, но Константин не замечал этого, наслаждаясь передышкой. Оказавшись на дне оврага, Долгов залег за дерево и замер. Сердце выпрыгивало из груди. Грудь ходила ходуном. Парню казалось, что он дышит так громко, что его слышно даже на другом берегу Волги. Была бы у него возможность, он закапался бы в землю, закидал бы себя листьями и ветками, но земля еще не успела отойти от зимней спячки, да и времени на окапывание у Константина не осталось.

Он пролежал так несколько минут. Долгову казалось, что он потерялся во времени. Он все ждал, что вот сейчас на горе покажутся белые братья. Они отберут шкатулку с ампулами и пустят его в расход, потому что свидетели им ни к чему. Только вот никто не показывался. Вверху в кронах деревьев шумел запутавшийся в ветвях весенний ветер, и больше никаких звуков до Константина не доносилось. Долгов напряженно вслушивался в окружающее пространство, стараясь уловить малейший шорох, но ничего не слышал.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Константин заставил себя подняться с земли. Он зашагал вперед неуверенно, спотыкаясь. Сил на бег не осталось. Долгов понимал, что в любую минуту могут показаться белые братья – и тогда всему придет конец. Но, несмотря на страх, заставить себя бежать он не мог.

Где-то очень далеко захлопали выстрелы, и снова навалилась тишина. Это было невыносимо. Похоже, враги все-таки догнали Сберегаева и из всего купеческого каравана Долгов один остался в живых. Он шагал вперед, не разбирая дороги и потеряв счет времени.

Интересно, а здесь есть дикое зверье? Когда Константин был совсем сопливым мальчишкой, его дед, кадровый военный, любил рассказывать, как ему приходилось в годы Великой Отечественной ходить в школу в Углич. Родом дед его был из деревни Юсово. Каждое утро понедельника мальчишка отправлялся через лес в город, а это пешком двадцать с лишним километров, и каждый вечер пятницы он возвращался домой. Шел один через страшный, полный дикого зверья лес. В то время эти рассказы не сильно впечатлили десятилетнего Костика, но теперь, когда он сам оказался в диком лесу, он вспомнил деда, представил, какого было мальчугану. Ведь у Долгова был автомат, в случае чего он смог бы отбиться, а у его деда только матерчатая сумка с тетрадками да воля к жизни и несгибаемый характер. Если бы не это, не смог бы он выбиться в люди и добиться положения в обществе. Только мыслями о деде жил Долгов эти полтора дня, что блуждал в одиночестве по дикому лесу.

Ночью было страшнее всего. Ничего не видно, только заунывный волчий вой раздавался в кромешной тьме. Чтобы зверье не добралось до него, Долгов забрался на дерево, где и переночевал, дрожа от холода и голода, сжимая в руках автомат. Утром он продолжил путь и через несколько часов вышел к Волге. Теперь стало попроще. Парень двигался вдоль реки, стараясь никому не попадаться на глаза. Несколько раз он выходил к заброшенным деревням, где большая часть домов стояли заколоченными, но в некоторых еще теплилась жизнь.

К исходу второго дня оголодавший и замерзший Константин вышел на окраину Углича. И только тут сообразил, что понятия не имеет, куда ему идти дальше, кому нести коробочку с ампулами. Да и вообще кто мог бы ему помочь? Он медленно шел по пустынным улицам города, старательно избегая встречи с разъезжавшими повсюду патрулями. Кто эти люди и что они с ним сделают, он не знал. А доверять свою судьбу случаю не хотел. Наконец Долгов, отчаявшись, вошел в первый попавшийся двор и постучал в двери частного бревенчатого дома. В окнах было темно, поэтому Константин не знал, есть ли там кто внутри, но он больше никуда не хотел идти и решил, что, если в доме никого нет, он просто выбьет окно и заберется внутрь. Но неожиданно дверь открылась. В неверном дрожащем свете свечи Долгов увидел лицо старика. Тот, нахмурившись, оглядел незваного гостя, затем отступил в сторону, пропуская Долгова в дом. Константин вошел, сделал несколько шагов в сторону комнаты, где коптили лучины, и тут силы оставили его, и парень упал. Спасительное забытье окутало Константина, и он отключился. Даже не слышал, как матерился старик, которому пришлось перетаскивать тяжелого парня в комнату, поближе к теплу, где у того был хоть какой-то шанс прийти в себя.

Столбова разбудили засветло. Пришел Рыжов. Археолог впустил его в дом. Ночью Доктор с ребятами и мужиками из ополчения нес дежурство по охране периметра Пролетарского района. Вообще-то они не торчали все время на улице, смоля самокрутку за самокруткой да попивая спирт из фляжек, а все больше отсиживались в штабе. Только три раза за ночь сделали большой обход, стараясь особо не шуметь.

Выглядел Доктор уставшим и больным. С порога заявил:

– Кажется, я заболеваю. Горло саднит, да и вообще…

– А ко мне с утра пораньше ты приперся, чтобы заразить? – спросил недовольно Столбов.

Накануне он хорошо посидел с Колюжняком и его ребятами за бутылкой самогона. Он все пытался местных разговорить да выведать у них истинную причину бардака, что творился в Пролетарском районе, только вот никто откровенничать не хотел. Мужики самогонку пили, но и в чем признаваться не собирались. Археолог чувствовал, что они темнят, но ничего им предъявить не мог, кроме смутных подозрений. На том вечер и закончили. Каждый ушел к себе ни с чем.

– Да нет… Зачем оно мне надо тебя заражать? Какой мне с этого прок? Лечи тебя потом. Я тебе о деле пришел сказать. Ночью мы с мужиками с патрулем часовщиков столкнулись. Поговорили по душам. Делать все равно нечего…

– Поговорили по душам? – удивился Столбов.

– А чего? В патруле парни обычные. Кто чем до войны занимались. Все сплошь мирные профессии. Им с нами воевать не резон. Это их начальство воевать хочет, а они в бой не рвутся, поэтому и поговорили за жизнь. В общем, тут такая петрушка намечается. Некоторое время назад кто-то – парни сами не знают кто, но выдвигают версии и предположения – на подходе к городу положил караван из Ярославля, а это несколько грузовиков и хорошая охрана на бронированных авто. Так вот охранников всех перебили. Те даже пикнуть не успели. Груз, говорят, вроде как цел, но груз какой-то странный – несколько ящиков с консервами. Зачем ради такой пустяковины машины зря гонять да топливо жечь? Понимаешь, к чему клоню?