– Скорее, догадываемся. В темных номерах «Висла» на Зверинской появился особенный жилец. При нем всегда два охранника. По приметам – похож на Бобыля.

– Значит, два «ивана» могут быть задержаны, – резюмировал Алексей Николаевич. – Одному есть что предъявить, а второго просто выкинем из города. Верно мы поняли?

– Да. Воздух станет чуточку чище в столице. Но даст ли нам их арест выход на Сорокоума с Мезгирем? Сомневаюсь.

Повисло унылое молчание. Вот почему Макаров поручил именно Лыкову поймать нового «короля» Петербурга. Сделать это трудно, почти невозможно. Зато прижать неугодного чиновника очень даже легко. Вплоть до увольнения за несоответствие.

– А что агентура?

– Будем надеяться, что такое важное событие, как сходка «иванов», кто-то заметит. Пока рано ждать результат, я только-только дал поручение.

Лыков поднял руку с карандашом, привлекая к себе внимание:

– Господа, мы забыли некоторых атаманов, которые тоже находятся в городе. Их ведь на самом деле не одиннадцать, а больше.

– Кого это мы забыли? – обиделся Владимир Гаврилович.

– Тюремных сидельцев. Например, мой приятель по Литовскому замку Тимофей Елуферьев по кличке Господи-Помилуй. И в Домзаке[27] есть подследственный Набатов, он ведь тоже «иван»?

Главный сыщик смутился:

– Да, об этих двоих я не подумал. Вы полагаете, они также примут участие в голосовании?

– В заочном – безусловно. Хоть мы и прикрыли арестантскую почту Келиберды[28], но она очень быстро появится снова. Наверняка уже появилась. Слишком большой на нее спрос в тюрьмах, надзиратели не устоят перед соблазном.

– Вы предлагаете установить контроль за перепиской Елуферьева и Набатова? – догадался Владимир Гаврилович. – И через них выйти на сходку?

– Верно. У вас есть осведомители в ДПЗ?

– Как не быть.

– А у меня в Литовском замке имеются верные люди. Тот же Вали-хан; помните, я вам о нем рассказывал?

– Банщик? Помню. Мы с ним работаем, очень информированный и честный. Если ему вовремя платить…

Лыков покосился на коллегу:

– Я платил Вали-хану из своего кармана и никогда не задерживал. Неужели у вас по-другому? Банщик – слишком ценный освед!

– Ну, был там один случай… Чиновник для поручений Бубнов поздно принес мне на подпись ассигновочный доклад на агентуру. Я отобрал у него Вали-хана и передал Кунцевичу, этот промашек не допускает.

– Искандер Гази остался без награды? – возмутился статский советник. – Вот и ставь вам после этого осведомление…

– Один раз всего, – принялся оправдываться другой статский советник. – И не на месяц, а на неделю. Я велел Бубнову вручить ему из своих.

Их высокородия еще немного попререкались, но потом помирились. Идея Лыкова проследить за арестантами, носящими «иванский» чин, была правильной. Алексей Николаевич взялся лично ориентировать своих бывших агентов в Семибашенном[29]. Филиппов отвечал за Шпалерную[30].

– Владимир Гаврилович, вы когда считали «иванов», не забыли ли моего обидчика Кутасова? Он сбежал из-под следствия и объявлен в циркулярный розыск. Думаю, Никита проживает в столице, здесь легче спрятаться.

– Да, Кутасова мы тоже сосчитали.

– Поквитаться бы с ним… – мечтательно произнес Лыков, глядя в окно.

– Ищем, – лаконично ответил главный питерский сыщик.

Потом заговорил Лебедев. Делопроизводитель напомнил, что в Москве тоже есть арестанты в «иванском» чине. Бутырку сделали централом, и Первопрестольная обзавелась собственными каторжниками. Бежать для участия в сходке они, конечно, не собираются. Но послать бюллетень со своими голосами считай, что обязаны. И можно попробовать проследить, на какой адрес придет малява.

Алексей Николаевич сам уже думал об этих депутатах. Если уж из Нерчинска отправили голоса, конечно, их обязаны прислать и из близ расположенной Бутырки. Другие централы, где сидит преступная верхушка, тоже не останутся в стороне. Однако Москва – главный поставщик «иванов». В Петербурге сыщики сильно прижали уголовных: Вяземскую лавру снесли, «Малинник» закрыли, а зловещий дом Де Роберти в Таировом переулке сделался обычным доходным домом с приличными жильцами. Обитатели уничтоженных клоак расползлись по другим притонам, но всюду их находили полицейские облавы. Остался лишь один очаг, недоступный закону – южная часть Горячего поля, те болота, куда и сейчас еще рискованно было соваться даже крупной полицейской силе. Да и вообще вокруг Скотопригонного двора было неспокойно. Конец Забалканского проспекта, местность вокруг Обводного канала как были, так и оставались язвами города. Лиговка, Ново-Александровская слобода, Ропшинская и Пироговская лавры – давние прибежища фартовых. Полиция там с трудом сдерживала их напор, но пока еще справлялась.

Иначе дело обстояло в Москве. Главная ее язва, Хитровка, никуда не делась. Сокольники, Драчевка, Даниловка весьма неохотно подчинялись властям. Про окрестности нечего и говорить: город был окружен деревнями-притонами, где на каждом постоялом дворе жила своя банда. Начальник МСП Кошко начал беспощадную борьбу с преступностью. Но успел пока лишь уменьшить количество беспаспортных, все больше наводнявших Москву. Их тысячами ловили во время ночных облав и высылали прочь. Однако серьезные злодеи в такие ловушки не попадались. Вот почему голоса московских «иванов» были так весомы! Их в Москве насчитывалось вдвое больше, чем в Петербурге.

– Мы с Сергеем Маноловичем выезжаем в гости к Аркадию Францевичу, – объявил Лыков. – Кошко – человек занятой, на телеграммы наши, боюсь, внимания не обратит. Надо встречаться и нажать на него… Пусть поставит «сахалинский» коридор Бутырки на личный контроль. Там сейчас девять «иванов», все они собрались в одной камере, в восемьдесят первой. Это бутырский Сенат. И переписка камеры весьма нас интересует. Надеюсь, Аркадий Францевич найдет подходы к ней.

Через два дня питерцы провели в кабинете начальника МСП очередное совещание. Лыков отбарабанил свое сообщение, уже заучив его наизусть. В который раз одно и то же… Хозяин выслушал, задал уточняющие вопросы и сказал:

– Теперь я понял всю важность вашего открытия. Странно: если бы не командировка в Забайкалье, вы бы даже не узнали о съезде фартовых. Ведь так?

– Узнал бы позже, как о свершившемся факте, – возразил Алексей Николаевич. – А теперь у нас есть шанс не дать выборам состояться.